– Ты храпишь, – сказал мне муж, и ушел спать на диван, хотя из нас двоих храпел только он

Он сказал это так спокойно, застегивая пижаму, что у меня на мгновение перехватило дыхание. 

— Ты храпишь, — повторил Марк, избегая взгляда. — Стало невозможно высыпаться. Сегодня сплю в гостиной. 

Я уставилась на него, рот приоткрылся от нелепости услышанного. Я? Храплю? Марк, чей ночной «рокот» мог бы соревноваться с дрелью соседа по этажу? Марк, из-за которого я годами вставляла беруши? 

— Ты… серьезно? — наконец выдавила я. — Марк, это же ты… 

— Не начинай, Света, — он махнул рукой, подбирая подушку. — Я устал. Очень. И мне нужен нормальный сон. Всё. 

Он вышел из спальни, не оглядываясь. Дверь в гостиную мягко щелкнула. Я осталась одна в полумраке нашей комнаты. Тонкая нить недоумения быстро сплелась в узел подозрения. Почему сейчас? Почему такой нелепый, откровенно лживый предлог? Мы вместе десять лет. Десять лет его храпа, моих шуток по утрам и его смущенного хихиканья. 

На следующий день он был подчеркнуто вежлив, но отстранен. Как будто между нами выросла невидимая стена из стекла. Вечером история повторилась: «Ты снова храпела, я слышал даже из коридора. Пойду на диван». Он даже не пытался выглядеть убедительным. 

Тревога, холодная и липкая, заползла под кожу. Я стала ловить мелочи, на которые раньше не обращала внимания. Его телефон теперь всегда экраном вниз. Он чаще задерживался «на совещаниях», которые почему-то случались по вечерам или в выходные. Сменил пароль на ноутбуке. А вчерашний запах чужих духов, легкий, но отчетливый, когда он нагнулся поцеловать меня в щеку? Нет, это не могло быть совпадением. 

Сомнения кристаллизовались в ледяную уверенность. Он не просто хотел спать отдельно. Он хотел дистанции. Возможности. Свободы… для кого-то другого. 

И вот он объявил о срочной «командировке» на выходные. В соседний город. Всего на ночь. Слишком уж кстати, подумала я. 

— В воскресенье вернусь к вечеру, — бодро сказал он, бросая вещи в дорожную сумку. — Не скучай. 

Я кивнула, изображая понимание. Как только его машина скрылась за поворотом, я надела куртку. Не знала, что буду делать, но не могла сидеть сложа руки. Интуиция вела меня к новому бизнес-центру – месту его последнего «совещания». Я припарковалась вдалеке и ждала. Час. Два. Моросил противный дождь. 

И вот он. Его серебристая иномарка медленно въехала на парковку. Он вышел, поправил воротник куртки. И… она. Молодая, смеющаяся, легко выпорхнула с пассажирского места. Он обнял ее за талию, они склонили головы друг к другу, сливаясь в поцелуе, прежде чем исчезнуть в подъезде. Никакой командировки. Только она. И их общий выходной. 

Я сидела в машине, руки сжимали руль. Дождь стучал по крыше, сливаясь со стуком сердца в висках. Ни гнева, не было даже боли. Только пустота. Глухая, звенящая пустота. Он ушел спать на диван не из-за моего несуществующего храпа. Он ушел к ней. Давно. Постепенно. 

Дома я прошла мимо аккуратно сложенного диванного белья. Взяла его подушку, еще хранившую след его одеколона, и швырнула в угол гостиной. Потом села на краешек нашей кровати, где он когда-то храпел, а я слушала этот звук, как гарантию нашего общего бытия. Теперь здесь была только тишина. Громче любого храпа. Телефон лежал рядом. Я не стала звонить. Что скажешь человеку, который уже ушел?