— Ты накроешь стол, а Юлька станцует! — радовалась свекровь своей гениальной идее

Людмила Сергеевна позвонила чуть свет. Я держала телефон в полусне, когда ее голос, резкий и бодрый, врезался в тишину:  

— Алло, Наташ? Ты сегодня, конечно, придешь пораньше. Я решила: ты накроешь стол, а Юлька станцует! Гости будут в восторге!  

Она бросила трубку, не дожидаясь ответа. Я села на кровать, пытаясь собрать мысли. Юльке всего девять. Она занимается танцами два года, но выступает только на школьных мероприятиях. Свекровь об этом знает. Знает и то, что дочь стесняется незнакомых людей.  

Приехав к одиннадцати, я застала квартиру в привычном хаосе: Людмила Сергеевна носилась между кухней и гостиной, размахивая салфетками с лебедями.  
— Скатерть в шкафу, посуда — на балконе. Да не туда! — она выхватила из моих рук вилки, расставив их по своим местам. — Ты же все испортишь.  

Я молча начала резать овощи. Она наблюдала за мной, поправляя каждую тарелку. Ее идея казалась абсурдной: зачем устраивать спектакль из дня рождения? Но спорить бесполезно. Людмила Сергеевна обожает быть режиссером.  

Юлька пришла с папой. В розовом платье, с косичками — свекровь сама выбрала наряд.  

— Бабуля сказала, я буду танцевать… — дочь прижалась ко мне, пахнущая лаком для волос.  

— Просто делай, как на репетициях, — прошептала я, гладя ее по спине.  

Гости начали прибывать к двум. Родственники, соседи, пара коллег свекрови — все те, кого я видела раз в год. Стол ломился от салатов, Людмила Сергеевна требовала подливать чай и убирать пустые тарелки. Я бегала между кухней и залом, слыша обрывки разговоров:  

— Наташа у нас золото! — свекровь хлопала ладонью по плечу подруги. — А Юлька — артистка! Сейчас покажет номер!  

Дочь стояла у стены, теребя край платья. Я подошла, чтобы поправить бант, но Людмила Сергеевна резко одернула:  

— Не мешай! Пусть готовится.  

Музыка заиграла внезапно — что-то из советской эстрады. Юлька замерла, потом рванулась в центр комнаты, повторяя заученные движения. Ее лицо было напряжено, взгляд утыкался в пол. Гости аплодировали, кричали «браво», свекровь ликовала громче всех.  

Я смотрела, как дочь, краснея, кланяется, и вдруг поймала себя на мысли: это не танец. Это цирк. Юлька — зверушка, которую выставили на потеху. Ее старания, ее любовь к танцам превратились в фарс ради одобрения чужих тетушек.  

— Наташа, торта не хватает! — свекровь толкнула меня в спину. — Сбегай на кухню.  

Я шла по коридору. В ушах звенело от криков гостей, от смеха Людмилы Сергеевны. На кухне, среди грязной посуды, вдруг поняла: это не просто день рождения. Это спектакль, где я — служанка, а моя дочь — клоун.  

Когда гости разошлись, Юлька уснула в углу дивана, все еще в розовом платье. Свекровь хлопотала, собирая остатки еды:  

— Все прошло идеально! В следующем году повторим!  

Я не ответила. Просто взяла дочь на руки и понесла к машине. По дороге домой Юлька проснулась:  

— Мам, я плохо танцевала?  

— Ты была прекрасна, — сказала я, целуя ее в макушку. — Но больше мы так не будем.  

Она кивнула, уткнувшись носом мне в плечо. Я знала: Людмила Сергеевна устроит скандал. Ну и  пусть. Моя дочь больше не будет угождать чьим-то амбициям.