– Ты нас всех подставила! – возмущалась свекровь, когда я уволилась с работы и перестала выплачивать ее ипотеку

Телефон дрожал в руке, будто в него вживую вселилась ярость Людмилы Ивановны. 

— Ты вообще осознаешь масштаб катастрофы?! — голос свекрови резал слух. — Нас всех подставила! Исключительно о себе любимой думаешь! Совесть спать спокойно дает?! 

Я попыталась вставить слово: 

— Людмила Ивановна, позвольте объяснить… 

— Объяснишь потом! — отрезала она. — Денис теперь один тянет все! Кто дал тебе право решать за семью? Отвечай, безответственная тварь! — Ее дыхание хрипело в трубке. — Оба должны вкалывать! Я в твои годы и на двух работах горбатилась, и детей поднимала! А ты изволила из себя принцессу строить? Думаешь, на шее у моего сына до старости кататься? Ха! 

Я сжала трубку, чувствуя, как нарастает волна собственного гнева. 

— Я не просто так ушла. Меня там выжимали, как лимон, а платили копейки… 

— А теперь и вовсе без гроша! — взвизгнула она. — Ипотека! Ты хоть понимаешь, что это? Денис еле выживает! Ты подумала о нем хоть секунду?! 

— А кто подумает обо мне? — вырвалось у меня. — Дойти до больничной койки? Это кому-то поможет? Мне нужна передышка, Людмила Ивановна. Потом найду другую работу. 

— Передышка?! — Ее смех был ледяным. — Через десять дней платёж! Если Денис не внесёт… 

— Извините, мне нужно идти. Сын из школы выходит, — резко закончила разговор. 

Когда вечером Денис вошел на кухню, лицо его было каменным. 

— Уволилась? Мама сказала. Без совета со мной? — Голос низкий, опасный. 

— Да, уволилась, — подтвердила я, не отводя глаз. 

— И как мы будем платить за мамину квартиру? — навис надо мной. 

— Хватит! — чашка грохнулась в раковину. — Может, шеф ко мне приставал? Это тебя волнует? 

— Что?! — Он отпрянул, глаза округлились. 

— Шучу, Денис, — холодно бросила я. — Просто адская нагрузка. Обед сократили, день удлинили, платят столько же. Я не раб. 

— Потерпеть не могла? Я тоже терплю! — Он схватился за стул. 

— Нет. Не ради твоей матери и ее ипотеки, — прозвучало четко. — Я на это не подписывалась. 

— Предупредить хотя бы могла! Ты нас топишь! Где мне взять деньги? — крикнул он. 

— Ты же глава семьи? Вот и ищи! — бросила я, уходя в спальню. — Я устала. 

— А ужин кто будет готовить? — донеслось вдогонку. 

— Сам! — хлопнула дверью. 

Днем я позволила себе СПА. Никто не знал про компенсацию за отпуск. Я берегла эту тайну как щит. 

Вернулась — и мир рухнул. Шкатулка пуста. Все мои украшения пропали… 

— Денис! Ограбление! — ворвалась я в зал, тряся пустой шкатулкой. 

Он не отрывался от телефона. 

— Не ограбление. Заложил в ломбард. Выкупишь, когда на работу выйдешь. 

— Мои украшения… без спроса? — прошептала я. 

— Я их покупал, — отстраненно сказал он. — Ипотеку надо платить. Денег нет. Стимул тебе. 

Что-то внутри оборвалось. 

— Верни до завтра. Иначе — развод, — неумолимо сказала я. 

Он вернул. С видом благодетеля. 

— Держи. Записал тебя на собеседования. Завтра поедем. 

— Ты решаешь за меня? — спросила я, глядя сквозь него. 

— У тебя же дел нет. 

— Я занята. И не жди меня в постели. Месяц. Минимум. 

Он метался, предлагал взять в долг у моей мамы. Я отказала.

— Твоя мать — твоя ипотека. 

Через неделю я озвучила план. Спокойно, как бухгалтерский отчет.

— Я выкуплю твою долю в квартире. Оценщик уже был. Сумма — вот. 

Он, загнанный в угол ипотекой и моим спокойствием, согласился. 

Когда документы были подписаны, я объявила ему:  

— Теперь ты будешь платить мне аренду. Ежемесячно. Или съезжай. Выбирай. 

Он хотел кричать, спорить. Но взгляд мой был спокоен. Он платил вначале. Потом съехал к Людмиле Ивановне. Их проблемы перестали быть моими. 

Я выдохнула. Мир заиграл новыми красками. Свобода оказалась не пустотой, а бескрайним полем возможностей.