– Ты обязана мне за сына. Это благодаря мне он такой, – заявила свекровь, которая не занималась его воспитанием

Она заглянула к нам вечером. Запах дорогих духов смешался с ароматом травяного чая, который я разливала в чашки.  

— Твой муж сегодня задержался на работе? — произнесла Валентина Петровна, усаживаясь на стул с видом королевы, инспектирующей подданных. — Всегда был ответственным. Не то что нынешнее поколение.  

Я повернулась к ней. Ее тон — смесь снисходительности и претензии — действовал мне на нервы уже шестой год подряд.  

— Сережа ценит свою работу, — ответила я нейтрально, ставя перед ней блюдце.  

— Ценит, потому что я его научила. Всю жизнь вкладывала в него душу. А ты даже «спасибо» не сказала.  

От этой фразы сжалось все внутри. Я вспомнила бумажные письма, бережно перевязанные лентой. Письма, которые бабушка мужа, Лидия Ивановна, писала своей дочери до последних дней. Письма, где подробно, день за днем, описывалось, как она растила внука, пока Валентина Петровна «делала карьеру» в другом городе.  

— Вы знаете, — начала я, садясь напротив, — мне всегда было интересно: как вы успевали? Работа, командировки… Когда Сереже было три, он месяц лежал с пневмонией. Вы тогда были в Сочи на конференции, да?  

Свекровь замерла. Ее глаза сузились.  

— Ты что это копаешься в прошлом? — голос стал острее.  

— Лидия Ивановна рассказывала, как сидела с ним у окна и ждала, когда прилетит «самолет-мама». Вы обещали вернуться к Новому году. Он тогда ел мандарины и плакал.  

Валентина Петровна передернулась.  

— Ты не смеешь… — начала она, но я перебила, впервые подняв голос:  

— Не смею что? Напомнить, что его первое слово было «баба», а не «мама»? Что на выпускном в саду он смотрел на дверь, пока все дети бежали к родителям? 

Свекровь побледнела. 

— Он писал вам каждый месяц. Вы ни разу не ответили. Лидия Ивановна подписывала подарки вашим именем, лишь бы он не плакал.  

Валентина Петровна схватилась за стул. 

— Ты… Ты ничего не понимаешь! — выдохнула она, но в ее голосе уже не было прежней уверенности. — Я обеспечила ему будущее!  

— Будущее, — я рассмеялась горько, — это его диплом, который он получил, потому что бабушка продала свои сережки, чтобы оплатить репетиторов. Это его умение слушать, которому научила Лидия Ивановна, читая ему сказки каждую ночь. А ваше «обеспечение» — это три костюма из Англии и чувство вины, которое он до сих пор таскает, как камень!  

Она отшатнулась. Губы дрожали, пытаясь что-то выговорить, но вместо слов прозвучал только хриплый вздох.  

— Уходите, — сказала я тихо. — И когда в следующий раз захотите похвастаться своим материнством, вспомните, как пахнут детские волосы утром. 

Она ушла. На столе замигал телефон — Сережа прислал сообщение: «Приеду через полчаса. Люблю».  

«Спасибо ей», — подумала я, глядя на портрет улыбающейся старушки в вязаной шали на книжной полке. Спасибо, что научила его самому главному — любить вопреки пустоте.