Все будут думать, что ты сидела! – заявила свекровь, когда узнала, что я собираюсь сделать татуировку

Все началось с безобидного эскиза в блокноте – стилизованный лотос. Просто красиво. Я понимала, что хочу видеть его на своей лопатке. Не дань моде, а символ. Выбралась из темноты, пробилась к свету – моя личная история. Обсудила с мужем, Сергеем. Он пожал плечами, улыбнулся: 

— Красиво. Твое тело – твое дело, Лер. Главное, чтобы мастер был хороший. 

Энтузиазма у него не было, но и возражений тоже. Чего не скажешь о его матери. Как-то разговорились за чаем, и я неосторожно обмолвилась о планах. Реакция была мгновенной и взрывоопасной. 

— Татуировку?! – голос ее взвился до фальцета. – Ты с ума сошла? Портить такую кожу! Это же… это же маргинальщина! Позор! Все будут думать, что ты сидела в тюрьме! – она выпалила это с таким апломбом, что я чуть не рассмеялась. 

Сергей остолбенел, глядя на мать. А я ответила. 

— Галина Петровна, во-первых, двадцать первый век на дворе. Татуировки – это искусство, самовыражение, а не клеймо зеков. Во-вторых, что подумают «все»? Ваши сплетницы-подружки? Им заняться больше нечем? И в-третьих, самое главное: это мое тело. Мое решение. Я не просила вашего разрешения. Я вас проинформировала. Вежливости ради. 

Она открыла рот, наверное, чтобы разразиться новой тирадой о морали и приличиях, но тут вмешался Сергей. Он встал, подошел ко мне, и спокойно сказал: 

— Мама, хватит. Леру я люблю не за чистоту ее кожи, а как человека. Ее решение уважаю. И тебе советую. Разговор окончен. 

Галина Петровна замерла, глотая воздух. Ее лицо сжалось от бессильной злобы. Она явно представляла, что сын встанет на ее сторону, осудит мою «блажь». Но он стоял рядом со мной. Солидарно. Молча. Она встала, отодвинув стул. 

— Ну что ж! Раз вы такие… современные! –  сказала она и ушла. 

Я обернулась к Сергею. Он провел по моим волосам: 

— Дерзко. Но справедливо. Когда записываешься к мастеру? 

Через неделю игла жужжала на моей лопатке, выводя четкие линии лотоса. Каждый укол иглы был напоминанием: я принадлежу себе. А мнение тех, кто видит в чернилах на коже только тюремное прошлое, а не красоту или смысл, – пусть остается за их собственными, узкими рамками. 

Позже, разглядывая в зеркале отражение четких линий, я думала о странном парадоксе. Почему чужой выбор, особенно тот, что касается тела и не несет никому вреда, вызывает такую бурю? Мы выбираем еду, одежду, работу, спутника жизни. Но стоит коснуться чего-то более личного, более телесного – тату, пирсинг, цвет волос, стиль – как сразу находятся те, кто считает себя вправе выносить приговор. Как будто мое тело – это общественная площадь, а не храм, где хозяйка только я одна. 

Разве свобода – вседозволенность? Нет, это ответственность. Ответственность за свой выбор, за его последствия. Я выбрала этот символ осознанно, зная, что он со мной навсегда. Я готова нести эту ношу красоты и смысла. Но это моя ноша. Не мужа, не свекрови, не соседки тети Мани. 

Моя татуировка не лишает Галину Петровну права думать обо мне что угодно. Ее право – осуждать, шептаться с подружками, считать меня «испорченной». Но ее право заканчивается ровно в тот момент, когда она пытается навязать мне свои страхи как закон, диктовать, что мне делать. Переступить эту черту – значит нарушить мою свободу, мое право на автономию.

Сергей это понял инстинктивно. Его поддержка в тот день была не просто про тату. Это был щит, поднятый за мой суверенитет. «Твое тело – твое дело». Казалось бы, простая фраза. Но в ней – суть уважения к личности. Он не обязан разделять мой эстетический выбор, но он обязан защищать мое право его сделать. Как я защищаю его право на его решения.