Я вам не разрешала брать мои вещи, — отобрала у родственников всё, что они по-тихому взяли

Родня мужа считала мою щедрость безграничной. Сначала это не напрягало: «Маш, одолжи духи на вечер», «возьмём твой плед на дачу».

Возвращали через месяц, через два, а то и вовсе забывали. Когда я робко напоминала, отмахивались: «Какая мелочь! Ты же не жадная?» Муж Михаил вторил им: «Не раздувай из мухи слона». Но после того как свекровь увезла мой блендер, а свёкор «забыл» вернуть инструменты, терпение лопнуло. 

Ира, сестра Миши, приехала с детьми на выходные. «Хотим навестить!» — говорила она по телефону. В прошлый раз после их визита пропали мои серьги и шерстяная шаль. «Дети поиграли и потеряли», — развела руками Ира. Серьги я потом увидела на фото в ее соцсети.  

— Подарок от коллег, — коротко ответила я, замечая, как её пальцы погладили глянцевую поверхность.  

На второй день пропал крем для рук с моего туалетного столика. Дорогой. Проверила все полки, заглянула под ванну — пусто. Миша, как обычно, отшутился:  

— Может, сам ушёл?  

Но я уже знала этот сценарий.  

Утром в день отъезда Ира суетилась, упаковывая чемоданы. Дети таскали из кухни печенье, хотя я чётко сказала: «Берите из вазы на столе».  

— Всё, спасибо за гостеприимство! — Ира потянулась обнять меня. 

— Подожди. Покажи, что везешь.  

— Ты… это… серьёзно? — Ира засмеялась.  

— Да. Открой сумки.  

— Маша! — Миша схватил меня за локоть. — Хватит!  

Я выдернула руку.  

— Крем для рук. Ваза. И моя книга с тумбочки. Сейчас.  

Ира ахнула, будто её ударили. Дети заныли: «Мама, мы опоздаем на поезд!»  

— Я не позволю тебя обыскивать! — загородила чемодан.  

Миша побледнел. Ира медленно расстегнула молнию.  

Крем лежал в ее косметичке. Книга — между детскими кофтами. Вазы не было.  

— Довольна? — Ира выложила все на тумбочку.  

— А это что? — Я потянула за угол шёлкового шарфа, выглядывавшего из бокового кармана. Мой, с вышитыми инициалами.  

— Подарила же! — всплеснула руками Ира.  

— Нет. Ты только спросила, где купить.  

Миша молча сгрёб сумки и вынес их в подъезд. Дети плакали. Ира кричала что-то про «сумасшедшую», но я уже не слушала. 

— Ты унизила мою семью! — Миша хлопнул дверью после их отъезда.  

— Ну и что? Мы что, нищие, чтобы из-за тряпок скандалить?  

Я посмотрела на его лицо — родное, любимое — и вдруг поняла: он не злой. Просто удобный. Удобный брат, удобный сын. А я стала неудобной женой.  

— Это не про вещи. Это про то, что даже ты не считаешь моё — личным.  

Он ушёл пить пиво с друзьями. Я сидела на кухне, перебирая возвращённое. Крем пахнет теперь её духами. На книге — жирное пятно. Шарф порван по шву.  

Вечером Миша вернулся пьяным.  

— Нет, — ответила я. 

Сейчас мы с Мишей не разговариваем, но мне всё равно. Вчера я нашла вазу — Ира поставила ее возле мусорного бака у подъезда. Отбитый край, трещина... Как наша семья.