Зачем мне приглашение, я же не чужой человек, – свекровь приехала обживать нашу квартиру

Ключ щёлкнул в замке нашей новенькой  квартиры. Мы с Максимом, уставшие, но счастливые, ввалились в пустоту, полную возможностей. Два дня мы носились как угорелые: разбирали коробки, спорили о месте дивана, смеялись над криво повешенной первой полкой. Это был наш хаос, наше начало. 

На третий день утром звонок в домофон оборвал идиллию. Я подошла к панели. 

— Кто? — спросила я, ещё не проснувшись толком. 

— Это я, родная! — раздался знакомый, слишком бодрый для субботнего утра голос. — Откройте! Мама приехала! 

Свекровь. Из города за тысячу километров. Без звонка, без предупреждения. Максим, услышав голос, растерянно почесал затылок: 

— Мам? Ты чего? Мы же не ждали... 

— Зачем ждать-то? — её голос звучал так, словно она уже стояла рядом. — Мне не нужно приглашение, я же не чужой человек! Приехала помочь вам обжиться, миленькие. Тут столько дел! Открывайте скорее! 

Миленькие. От этого слова меня передёрнуло. Мы впустили ураган с огромным чемоданом. 

— Ох, какая пустота! — воскликнула она, переступая порог. — И холодно как-то. Максюша, ты бы батареи проверил. А занавески надо повесить плотнее, сквозняк. И куда это вы диван поставили? Совсем не смотрится... 

Она принялась ходить по комнатам, критически осматривая каждый угол, каждую нашу скромную попытку обустроиться. Её пальцы тут же потянулись поправить криво лежащий коврик, стереть невидимую пыль с подоконника. 

— Мам, мы только въехали, — попытался вставить Максим, но его голос потонул в потоке советов. 

— Знаю, знаю, потому и примчалась! Без опыта тут не обойтись. Вот, вижу, посуды ещё нет на кухне? Сейчас разберу свои вещички и займусь. А ты, — она обернулась ко мне, — покажи-ка мне ту комнату, что для гостей. Я там поселюсь, удобно будет. 

Это было последней каплей. Та комната – светлая, с окном во двор – была моей мечтой под кабинет. Я видела в ней свой уголок тишины с книжной полкой и креслом. А она уже распределяла пространство. 

— Нина Петровна, — сказала я мягко. — Спасибо за порыв помочь. Это очень... трогательно. Но мы с Максом хотим сами всё обживать. Медленно, с ошибками, но сами. Это наш процесс. 

Она подняла брови. 

— Сами? Да вы же ничего не умеете! Диван криво стоит, штор нет... 

— Зато это наш кривой диван, — улыбнулась я без тепла. — И шторы мы выберем сами. Когда захотим. Ваша помощь, конечно, ценна, но... она нам не нужна. Мы справимся. 

Наступила тягостная пауза. Максим смотрел то на меня, то на мать, явно желая провалиться сквозь новый ламинат. Свекровь покраснела, губы её дрогнули. 

— Так... не нужна? — она произнесла тихо, с неподдельным удивлением и обидой. — Я же хотела как лучше... 

— Мы знаем, — кивнула я. — И благодарны. Но сейчас нам важно побыть одним. Освоиться. 

Она погостила ещё два дня. Два дня молчания, вежливых фраз за столом и ее тихих вздохов, когда она смотрела на наши «ошибки» в расстановке мебели. Она пыталась мыть полы, которые я только что вымыла, и переставить вазочку на полке. Каждый раз я мягко, но неуклонно останавливала ее: «Спасибо, Нина Петровна, я сама». 

Когда такси увезло ее на вокзал, мы с Максимом молча вернулись в квартиру. Тишина, наконец, была нашей. Он обнял меня. 

— Жестковато, — пробормотал он, но без упрека. 

— Знаю. Но это наш дом, Макс. Наши стены. — Я обвела взглядом наше пока еще неуютное, но свободное пространство. — Добро пожаловать домой, наконец-то. 

Облегчение было сладким, как первый глоток кофе в своей, пусть еще не до конца обжитой, но уже только нашей кухне. Пусть обиделась. Зато теперь мы могли дышать полной грудью. И вешать шторы так, как захотим мы.