Убийства новорожденных детей становятся обыденностью вологодских криминальных сводок

Мы не располагаем отдельной областной статистикой этих преступлений, которые не укладываются в стандарт человеческого поведения (да что там человеческого: инстинкт сохранения потомства отличает всех высших животных от природной мелюзги, которая подчас производит потомство только для того, чтобы сожрать его на обед). 

Скажу больше: такая статистика, даже если ее обнародовать, не столько проиллюстрирует, сколько исказит реальную картину. Убийство новорожденных роженицами – это едва ли не самый латентный (скрытый) вид уголовных деяний: по мнению экспертов, до суда доходит лишь одно подобное преступление из десяти. И если, скажем, в 2016 году по статье 106 УК РФ («Убийство матерью новорожденного») по всей стране были осуждены 98 матерей-убийц, то для получения истинного представления о происходящем названную цифру нужно умножить на 10.   

Кстати, определить масштаб этой проблемы помог анонимный опрос, проведенный несколько лет назад в вологодской женской колонии. Почти половина участниц необычного социологического исследования признались, что им известны случаи убийства новорожденных матерями. Даже с учетом того, что речь идет не об обычной, а о высококриминализированной публике, результат ужасает!

…Мое поколение было воспитано  на потрясающем стихотворении Дмитрия Кедрина о матери, которая и после смерти волнуется об убившем ее сыне («И матери сердце, упав на порог, спросило его: «Не ушибся, сынок?»). Для нас имя Мать священно, поэтому страшное предательство материнства, которое совершают роженицы-убийцы, кажется не подлежащим пониманию и прощению. 

Вот почему выведение убийства новорожденного в отдельную от других убийств и чрезвычайно мягкую для тяжких преступлений статью 106 УК РФ всегда вызывало много вопросов. В самом деле: при смягчающих обстоятельствах (скажем, тяжелом психоэмоциональном состоянии роженицы) убийца новорожденного может получить наказание в виде ограничения свободы (по сути – обычной подписки о невыезде) или принудительных работ. 

Совместимо ли это наказание с такого рода преступлением? Ответ кажется очевидным: нет, не совместимо. Тем не менее логику законодателей, в общем-то, можно понять. Женщина переживает сильный стресс даже в том случае, когда она разрешается от бремени в элитном роддоме, и любящий муж в приемном покое ждет не дождется жену с младенцем. А если это священнодействие происходит на заднем дворе какой-нибудь конюшни или, пуще того, в кабинке общественного туалета? А если женщине не во что одеть и нечем кормить несчастное дитя? Вот уж воистину: не суди, да не судим будешь… 

Словом, не стоит смешивать воедино морально-этические и правовые аспекты проблемы. Женщина, совершившая тяжкий грех детоубийства, ни при каких обстоятельствах не заслуживает одобрения – это факт. Но от того, что ее посадят в исправительную колонию лет на десять, как требуют радикальные защитники прав детей, ситуация только ухудшится. И если сейчас младенцев убивают уже после того, как они покинули чрево матери и идентифицированы законом как полноценные люди, то при ужесточении законодательства их будут вытравливать в эмбриональном состоянии. 

Благо за это никакой уголовной ответственности роженицы не предусмотрено: наказать в судебном порядке можно только лицо, произведшее незаконный аборт. Причем статья 123 УК РФ, карающая за подобное злодеяние, опять-таки не поражает беспощадностью: либо штраф до 80 тыс. рублей, либо обязательные или принудительные работы…