– Хорошо, если бы сын у нас родился, – улыбался муж, а после проговорился, что дочка у него уже есть

Я сидела на краю кровати, поглаживая едва округлившийся живот, когда Вадим вошел в спальню с двумя чашками чая. Его глаза светились тем теплом, которое всегда заставляло меня верить, что мы — счастливый исключительный случай. 

— Думаю, он будет похож на тебя, — он поставил чашки на тумбочку и присел рядом, положив руку поверх моей. 

— Он? — я подняла бровь, стараясь не улыбаться. Мы обсуждали это сто раз: он мечтал о наследнике, я — просто о здоровом ребенке. 

— Ну да. Сын... Это же здорово? — его пальцы сжали мои чуть сильнее, но вдруг взгляд дрогнул, будто поймал невидимую нить. — Хотя... у меня уже есть дочка. 

Тишина. Звенящая, как разбитый хрусталь. Он замер, поняв, что сказал вслух то, что должно было навсегда остаться запертым. Я медленно отвела руку, будто прикосновение вдруг обожгло. 

— Что? — мой голос прозвучал чужим, плоским. 

Вадим встал, прошелся к окну, сжал руки. Его спина, обычно такая надежная, теперь напоминала щит, отвернутый от врага. 

— Это было давно. В университете. Она... Мы недолго встречались. Я даже не знал, пока... — он обернулся, и я впервые увидела в его глазах страх. Не за меня. Не за нас. За себя. 

Я вдохнула. 

— Сколько ей лет? — спросила механически. 

— Пять. 

Пять. Значит, когда он целовал меня в ЗАГСе, где-то плакал младенец с его глазами. Когда мы выбирали обои для этой комнаты, он... что? Платил алименты? Искал ее фото в соцсетях? Или стирал историю, как пятно с рубашки? 

— Почему ты не сказал? 

Он приблизился. 

— Боялся потерять тебя. Ты так говорила о семье, о доверии... Я хотел начать все с чистого листа. 

— Чистый лист. — Я засмеялась, и звук вышел колючим. — А она что — ошибка? Помарка? 

Он не ответил. Я встала, держась за спинку кресла — живот еще не мешал, но земля ушла из-под ног. 

— Ты видел ее? 

— Нет. — Он прошептал, будто признаваясь в убийстве. — Ее мать... Она не разрешала. Потом вышла замуж, уехали... 

Я закрыла глаза, представляя девочку. Моя дочь — если это девочка — будет сводной сестрой ей. Они могли бы играть вместе. Или ненавидеть друг друга из-за отца, который выбирал, кого любить. 

— Ты должен ее найти, — сказала я неожиданно для себя. 

— Что? 

— Ты слышал. Ты не имеешь права прятаться. 

Он попытался взять мою руку, но я отвернулась к окну. На улице шел дождь — тот самый, что льется, когда рушатся вселенные. 

Сейчас он спит на диване. Я ворочаюсь под одеялом. Внутри меня бьется сердце, которое он хотел для сына. А где-то есть другое — маленькое, незнакомое. Девочка, возможно, с его ямочкой на щеке. 

Утром скажу, что поеду к маме. Мне нужно время. Или вечность. 

Но когда рассвет окрасит небо в сизый цвет, я встану и положу руку на его плечо. Потому что ребенок под сердцем уже любит его. Потому что я выбрала его однажды. 

Или потому, что теперь мы — трое. Даже если один из нас еще не знает, как быть семьей.