– Когда ты ушел, я поняла, что значит жить, – бросила мужа, решившего немного отдохнуть от меня

Он сказал это утром, за завтраком. Точно объявлял о плановой командировке. 

— Аня, я съезжу на рыбалку с ребятами. На недельку. Отдохнуть надо. От всего. — Он даже не поднял глаз от тарелки с омлетом. 

— От всего? — переспросила я, чувствуя, как внутри что-то замирает. — От меня, значит? 

Он вздохнул, устало, как будто я опять завела скучный разговор. 

— Ну вот, опять. Не надо драматизировать. Просто немного… воздуха. Нам обоим полезно. 

Я кивнула. Что еще оставалось? Протестовать? Я просто доела свой тост. Через два часа он уехал с рюкзаком и удочками, бросив на прощанье: «Не скучай. Тебе же спокойнее без моих нотаций». Дверь захлопнулась. 

Первые дни были странными. Я ходила по квартире, будто по музею чужой жизни. Готовила суп на три дня, потому что привыкла на двоих. Вечером включала телевизор на его любимый канал – и выключала через минуту. Молчание звенело в ушах. Но не пугало. 

На третий день я случайно разбила его любимую кружку. Смотрела на осколки, ожидая привычного укола вины. Но пришло лишь облегчение. Я смела осколки и выбросила их, не пытаясь склеить. 

Вечером я не стала готовить ужин. Купила огромную пиццу с ананасами, которую он терпеть не мог, села на диван в пижаме и ела прямо из коробки. Смотрела фильм, и смеялась. Потом взяла книгу, которую он считал «женскими соплями», и читала до двух ночи. Никто не ворчал: «Сколько можно? Выключи свет!» 

Я поехала в субботу в старый парк. Сидела на скамейке, смотрела на уток и слушала, как шелестят листья. Никто не торопил: «Ну что, пошли уже?» Я купила себе огромный плюшевый свитер ярко-розового цвета – цвета, который он называл «кричаще безвкусным». Надела его дома и танцевала под старые песни. Никто не морщился: «Опять этот твой визгливый попс?» 

И утром, заваривая чай (не его крепкий черный, а мой любимый травяной), я вдруг поняла. Поняла, что дышу полной грудью. Что в спине исчезла привычная зажатость. Что я не жду звонка, не подбираю слова, не взвешиваю каждое действие на весах его возможного недовольства. 

Я жила. 

Не существовала в тени его усталости, его вечного «надо», его снисходительных взглядов. Я просто жила. Для себя. И это было так… легко. 

Он вернулся ровно через неделю. Загорелый, с уловом и усталой улыбкой. 

— Ну что, соскучилась? — Он потянулся обнять меня, пахнул речной водой. 

Я аккуратно отстранилась. Смотрела на него – на этого знакомого человека, который вдруг стал чужим. Он почувствовал что-то, улыбка сползла. 

— Что-то случилось? 

— Да, — ответила я тихо, но очень четко. — Ты уехал. А я поняла, что значит жить. 

Он нахмурился, не понимая. 

— О чем ты? 

— Я ухожу, Саша. — Слова вылетали сами, будто их ждали. — Ты хотел отдохнуть от меня. Отдохни. Навсегда. 

Его лицо исказилось от непонимания и зарождающейся злости. 

— Ты что, с ума сошла? Из-за недели? Я же просто… 

— Просто дал мне понять, что без тебя мне не просто хорошо. Мне легко. Мне свободно. — Я взяла свою сумку, уже собранную. — Я поняла, что не хочу возвращаться под этот колпак. Под твою усталость от меня. 

— Это же временно было! — почти крикнул он. 

Я остановилась у двери, обернулась. Впервые за долгие годы посмотрела ему прямо в глаза без страха или вины. 

— Вот видишь, Саша. Ты ушел, чтобы отдохнуть от меня. А я, пока тебя не было, научилась жить. По-настоящему. Жить, понимаешь? 

Я вышла, закрыв дверь. Где-то глубоко внутри, вместо привычной пустоты или страха, пела тихая, новая песня. Моя песня. Я шла по улице, вдыхая полной грудью воздух, который больше не был просто воздухом. Он был свободой. И началом.