– Квартира должна достаться сыну, он жену туда приведет, – сказал мама, – а ты ищи себе мужа с жильем

Мама всегда считала, что добытчиком должен быть мужчина. Однажды за  ужином она произнесла: 

— Квартира достанется Саше, мужчина должен обеспечивать семью, — и добавила, — он жену сюда приведет. А ты... найди мужа с жильем. 

Я посмотрела на брата. Он не отрывал глаз от тарелки. Мы делили эту комнату в детстве: он — верхнюю полку шкафа, я — нижнюю. Теперь делить пришлось будущее. 

— Ты серьезно? — спросила я, уже зная ответ. 

— Тебе двадцать семь, Лера. Нельзя вечно жить с матерью. 

Стены квартиры, помнившие мои первые шаги, теперь будто сдвинулись. Я встала, толкая стул с таким скрипом, что Саша вздрогнул. 

— Я плачу за коммуналку, помогаю с ремонтом... — начала я, но мама перебила: 

— Это не твой дом. 

Ночь я провела на балконе, кутаясь в старый плед. Внизу мигали огни машин — чужие жизни, чужие маршруты. Саша вышел, поставил рядом чашку чая. Молчал. Его молчание было громче маминых слов. 

— Ты согласен? — спросила я. 

Он потупился: 

— Мне скоро тридцать... 

Я ушла на рассвете, взяв рюкзак с ноутбуком и фотографией, где мы трое у елки. Снимала угол у подруги, потом комнату в районе. Мама звонила раз в месяц: «Нашла жениха?» Саша присылал смайлики в день рождения. 

Однажды встретила их в магазине — мама выбирала шторы для «сашиной спальни». Он попытался улыбнуться. 

— Как ты? 

— Снимаю квартиру, — ответила я. — Своими силами. 

В метро, глядя на отражение в стекле вагона, поняла: эти стены не защитят. Защитит работа, которую взяла на выходных. Контракт, подписанный без чьего-либо разрешения. Счет, где копилась сумма на первый взнос. 

Года через два, проходя мимо нашего дома, увидела в окне незнакомую девушку — невесту Саши. Шторы были маминого любимого цвета. 

Сейчас я живу в своей однокомнатной, купленной в ипотеку. Иногда думаю: если бы тогда не ушла, стала бы тенью в углу «сашиной» квартиры? Или нашла бы мужа с квадратными метрами вместо глаз? 

Саша пишет иногда. Говорит, стены нуждаются в ремонте. Мама жалуется, что невестка слишком громко смеется. Я не отвечаю. Строю свои стены. 

В прошлом месяце мама пришла сама. Стучала в дверь так, будто хотела выбить ее вместе с моей волей. Я открыла, держа в руке отвертку — подкручивала петли в шкафу. 

— Ты живешь одна? — бросила она, оглядывая все. 

— Это не значит, что мне одиноко. 

Она села на диван, сжав сумку. Говорила о соседке, умершей в одиночестве, о Сашиной жене, которая «даже борщ не умеет варить». Потом вдруг тронула радиатор: 

— Холодно у тебя. 

— Сама регулирую, — ответила я, и мы замолчали, осознав двойной смысл. 

Она ушла, бросив фразу: «Дверь покрасить надо». Я не стала объяснять, что такой цвет выбрала специально, ее нелюбимый цвет. 

Сегодня утром обнаружила возле двери цветок в горшке. Соседский мальчик оставил записку: «Это вам за то, что помогли с собакой». Я вспомнила, как мама запрещала держать цветы — «пыль собирают». Теперь мой «подарок» растет в красивом горшочке, и его цветы похожи на крошечные фонарики, от которых становится светлее.