– Маша, ты видела себя в зеркале? – с порога спросила свекровь

Едва я успела открыть дверь, как услышала возглас свекрови: 

— Маша, ты видела себя в зеркале?! 

Она стояла на пороге, держа в руках пакет с овощами. 

Рука машинально скользнула по волосам. Утро началось с аврала на работе, потом — детские сборы в сад, а в промежутке я даже не успела допить кофе. В зеркало-то я смотрела, но лишь мельком: поправила прядь, смахнула ресницу под глазом. Но для неё я всегда была недостаточно… что? Ухожена? Идеальна? Человечна? 

— Добрый день, Ксения Александровна, — ответила я, вспомнив, как год назад молча слушала её комментарии о «недостаточно воздушном» бисквите или «слишком яркой» помаде. Тогда я думала: пройдет. Не прошло. 

— Ты хотя бы волосы причесала? — продолжила она, проходя на кухню, будто проверяя, не развалился ли дом за её недельное отсутствие. — Похоже, Андрей совсем забыл, что женился на женщине, а не на дворнике. 

Она боится, что я перестану быть удобной. Боится, что её сын любит меня не за безупречность. 

— Знаете, Ксения Александровна, — начала я, следом заходя на кухню и наливая себе воды, — я действительно сегодня не смотрела в зеркало. Потому что зеркала не показывают главного. 

Она обернулась, приподняв тонкие брови. В её взгляде читалось: «Ну-ну, посмеемся». 

— Например, зеркала не показывают, как я в пять утра гладила рубашку вашему сыну, потому что он нервничал из-за совещания. Не показывают, как читала сказку Анечке, которая плакала из-за страшного сна. И уж точно не показывают, как я час объясняла клиенту, что его проект — брак, хотя могла промолчать и получить премию. 

Свекровь открыла рот, но я не дала ответить. 

— Вы спрашиваете, видела ли я себя? Да. И знаете что? Мне нравится та, которую я вижу. Да, с растрепанными волосами и без каблуков. Потому что эта женщина честна. Она не тратит жизнь на то, чтобы судить других. И уж точно не учит жить тех, кто не просит. 

Я ждала взрыва, упреков. Но она лишь провела рукой по своему безукоризненному пучку, словно проверяя, не ослаб ли он от услышанного. 

— Ты… ты стала дерзкой, — наконец выдавила она. В ее голосе была какая-то растерянность. Или даже уважение. 

— Нет. Я стала сильнее, — поправила я, поворачиваясь к окну, за которым звенел детский смех с площадки. — И знаете, это не мешает мне варить ваш любимый борщ по субботам. Если, конечно, вы еще хотите его. 

Она не ответила. Просто встала, поправила платье без единой складки и направилась к выходу. На пороге задержалась: 

— Борщ… будем в воскресенье. В субботу у меня встреча с подругами. 

Дверь закрылась. 

Андрей, вернувшись вечером, удивился: 

— Что с мамой? Звонила, просила передать, что… — он замялся, — что твой рыбный пирог ей понравился. Говорит, в следующий раз хочет рецепт. 

Я рассмеялась — легко, без горечи. Зеркало в прихожей поймало моё отражение: растрепанные волосы, свитер, и глаза, которые блестели без слез. 

— Красивая, — шепнула я себе.