– Меня повысили! – Сообщил радостно муж. – Теперь точно с тобой разведусь, мне нужна жена по статусу

Я смотрела на его сияющее лицо. Артём обычно не шутил о таких вещах, но уж слишком абсурдно звучало:  

— Меня повысили! Теперь точно с тобой разведусь, —  улыбался он, — мне нужна жена по статусу.  

Первый порыв — рассмеяться. Вспомнила, как десять лет назад мы ютились в комнате общежития, где даже душ был общим. Я стирала его единственную рубашку ночью, чтобы к утру высохла. Тогда он цеплялся за меня, как за спасательный круг, шептал «ты моё всё» под шум дождя в протекающую крышу.  

— Ты шутишь? — посмотрела на него.  

Он поправил галстук — новый, шелковый, с золотой заколкой. Эти аксессуары появились в последние полгода, вместе с повышениями, командировками и взглядами молодых стажерок.  

— Я же говорил: когда стану кем-то, всё изменится. — Голос ровный, будто обсуждал смену автомобиля. — Ты не вписываешься, Лера. Ты даже маникюр не делаешь неделями.  

Пальцы сами сжались в кулаки. Да, я перестала красить ногти, когда его мать сломала шейку бедра. Три месяца бегала между больницей, работой и детским садом сына. Артём тогда «засиживался на совещаниях» — сейчас понимаю, с кем.  

— Ты хочешь развестись потому, что я не делаю маникюр? — спросила тихо. Не плакать. Только не перед ним.  

Он вздохнул:  

— Ты не успеваешь за мной. Я руковожу отделом, а ты... — Взгляд скользнул по моей поношенной домашней кофте. — Ты застряла в прошлом.  

Прошлое. Это он про то, как я работала на двух работах, чтобы оплатить его курсы MBA. Как сидела с учебниками по ночам, объясняя ему сложные темы, потому что «ты же у меня умница, Лерка». Как откладывала поход к стоматологу год, чтобы купить ему первый костюм для собеседования.  

— Хочешь жену-куклу? — выдохнула я. — Чтобы в ресторанах смеялась над твоими тупыми шутками, а на корпоративах не путала «мерло» с «каберне»?  

Он поморщился. Ненавидел, когда я говорила о его новой жизни с иронией.  

— Я хочу равного партнера.  

Смех вырвался сам — резкий, нервный.  

— Равного? Ты заговорил о равенстве, когда перестал мыть за собой чашки? Когда перестал замечать, что у Максима кашель? Когда в последний раз...  

— Хватит! — ударил кулаком по столу.— Я не буду оправдываться. Решение принято.  

Артём достал папку — подготовился, оказывается. Документы лежали аккуратным стопочкой. Сверху брачный договор, который он уговорил меня подписать три года назад: «Для защиты общих активов, милая». В случае развода квартира, машина, счет в банке — его. Мне — «доля, пропорциональная вложенным средствам». Мои вложения измерялись в бессонных ночах, а не в деньгах.  

— Ты все продумал, — кивнула я, листая страницы. 

— Не делай сцен, — предупредил он. — Это бессмысленно.  

Подняла глаза. 

— Хорошо, — сказала я. — Разводимся.  

Он замер, ожидая истерик. Не дождался.  

— Но учти, — продолжила, вставая. — Я заберу не половину. Я заберу всё.  

— Ты что, обалдела? — засмеялся он нервно. — По договору...  

— По договору, если измена доказана, ты лишаешься всех активов. Статья 7, пункт 4.  

Я открыла ящик стола — конверт с фотографиями лежал там с прошлого четверга. Снимки его со смеющейся брюнеткой у входа в отель. Детектив, которого я наняла после того, как нашла в его куртке чужую помаду.  

— Ты... шантажируешь меня? — прошипел он.  

— Нет, — улыбнулась я. — Я напоминаю, кто здесь настоящий «партнер».  

Когда он выбежал, хлопнув дверью, меня трясло. В комнату пришел Максим:  

— Мам, ты плачешь?  

— Нет, солнышко, — взяла его на руки. — Это просто дождь.  

На следующий день подала на развод. А через месяц, когда адвокат Артёма предложил «все уладить по-тихому», купила себе гель-лак. Яркий, дерзкий. Цвет, в котором мои пальцы будут подписывать документы о единоличном владении трехкомнатной квартирой и счётом в швейцарском банке.