Привезла маме продуктов на месяц, а через два дня уже ничего не осталось

Я припарковалась у маминого дома, глядя на пакеты с продуктами на заднем сиденье. Мешок гречки, пять пачек макарон, тушёнка, замороженные овощи, масло… Всё по списку, который она сама составила, и плюс много вкусняшек на мой выбор. «Ты не представляешь, как цены подскочили!» — жаловалась она вчера по телефону. Я представляла. Потратила половину зарплаты.  

— Мам, открывай! — крикнула я, переставляя сумки на крыльцо. Дверь скрипнула, и на пороге появилась её худенькая фигура в старом халате.  

— Ой, Настенька, ну зачем столько? — она потрогала пакет с яблоками, будто проверяя, настоящие ли.  

— Чтобы хватило. Ты же говорила, что в магазин ходить тяжело.  

Она засуетилась, помогая заносить продукты. Я сложила всё в шкаф, на полки в холодильник, разложила заморозку. Мама сидела за столом, пила чай и смотрела, как я ношусь по кухне.  

— Спасибо, доча. Без тебя бы пропала.  

«Пропала». Это её любимое слово. Всю жизнь она «пропадала», а я должна была «спасать». Папа умер, когда мне было шестнадцать, Ленке — двенадцать. С тех пор мама смотрела на младшую сестру, как на хрустальную вазу, а на меня — как на подпорку.  

Через два дня я заехала снова — хотела забрать контейнер, который забыла.  

— Мам, где гречка? — спросила я, открывая полупустой шкаф. Вместо запасов — три банки солёных огурцов и пакет сахара.  

Она замерла у плиты, помешивая суп.  

— Ленка вчера заезжала. Говорит, денег до зарплаты нет…  

— И ты ей всё отдала? — голос дрогнул сам, будто кто-то дёрнул за ниточку.  

— Ну, она же с детьми! Трое малышей, муж на больничном…  

Я закрыла глаза. В висках стучало: «Трое малышей». Ленкины «малыши» — двойняшки тринадцати лет и сын-подросток, который курит за гаражами.  

— Ты знаешь, сколько я потратила? Это на месяц было!  

— Не кричи, — она поставила кастрюлю на стол. — Я думала, ты ещё купишь…  

— Я не банк! — вырвалось громче, чем хотелось. — Ты вообще понимаешь, что я работаю на двух работах? Что у меня свои кредиты?  

Она села, сгорбившись. Всегда так — делает виноватое лицо, и я превращаюсь в монстра.  

— Прости… Ленка сказала, что вернёт.  

— Вернёт? — я засмеялась. — Она тебе хоть раз что-то вернула? В прошлом году брала деньги на холодильник — сказала, старый сломался. А потом я вижу у неё в инстаграме фото с курорта в Турции!  

— Она же детей свозила…  

— А я тебя свозила? — голос сорвался. — Три года копила на твою операцию, пока Ленка «не могла» даже тысячу прислать!  

Она молчала. В кухне пахло супом.  

— Ладно, — выдохнула я, хватая сумку. — Больше не будет. Ни продуктов, ни денег. Раз Ленка такая заботливая, пусть помогает.  

— Настя, подожди…  

Но я уже вышла, хлопнув дверью. В машине дрожали руки. Знакомое чувство — будто меня обокрали. Опять.  

Вечером Ленка позвонила:  

— Ты чего маму довела? У неё давление подскочило!  

— А ты не брала продукты, которые я ей завезла? — ответила я.  

— Ну и что? Ты же богатая, купишь ещё!  

Положила трубку. Богатая. Да. В тридцать пять — без мужа, без детей, с ипотекой на однокомнатную. Богатая. Вечно экономлю на себе, трачу последнее на других, а они считают, что мне это не сложно.