С чего ты взял, что я тебя жду? – мужа удивил мой ответ на пороге квартиры, в которой его не было уже год

Он стоял на пороге с чемоданом в руке, как будто вернулся из командировки. Тот же проблеск самоуверенности в глазах, та же рубашка в мелкую клетку, которую я когда-то гладила по воскресеньям. Год. Ровно год с тех пор, как дверь захлопнулась за его спиной, а я услышала, как лифт увозит его вниз, к той, чье имя он так и не назвал.  

— Привет, — сказал он, пытаясь заглянуть мне за плечо, будто проверяя, есть ли там кто-то. — Ждала меня?  

Я не отступила, не впустила его в прихожую, где теперь висела абстрактная картина вместо семейной фотографии. Ее я сожгла в первую же неделю.  

— С чего ты взял, что я тебя жду? — спросила я спокойно, наблюдая за ним.  

Он замер, словно ждал сценария, в котором я брошусь ему на шею или зарыдаю от обиды. Но я не плакала. Перестала в тот день, когда нашла в почтовом ящике открытку с курорта: «Прости. Не могу вернуться». Без подписи. Как будто эти слова могли стереть десять лет брака.  

— Ты же… всегда ждала, — пробормотал он, и в его голосе зазвучала неуверенность.  

Раньше это «всегда» было моей тюрьмой. Я ждала, пока он закончит сверхурочные, которые оказывались свиданиями. Ждала извинений после ссор, которые начинал он. Ждала, что однажды он проснется и увидит меня — не тень у плиты, а человека. Но лифт, увозивший его тогда, сломал что-то во мне навсегда.  

— Ждать устала, — ответила я, переводя взгляд на его чемодан. Кожаный, дорогой. Новый. Как и всё в его жизни, наверное. — Ты опоздал.  

Он попытался улыбнуться, словно это шутка:  

— Да ладно, Лер. Впусти, поговорим.  

Раньше я ненавидела, когда он называл меня «Лер». Сокращал, как будто мне не хватало букв для полноты. Теперь это было просто слово.  

— Говори здесь, — я уперлась ладонью в косяк. В зеркале за спиной мелькнуло мое отражение: прямая спина, волосы, окрашенные в медный — он ненавидел этот цвет.  

— Я… ошибался, — начал он, и фраза прозвучала заученно, будто сценарий для плохого сериала. — Она не ты. Никто не ты.  

Год назад эти слова разорвали бы меня на куски. Сейчас я заметила, что он похудел. Щеки впали. Страдал ли он? Не знаю. И не хочу знать.  

— Интересно, — сказала я, глядя ему прямо в глаза, — ты бы вернулся, если бы она тебя не бросила?  

Он отвел взгляд. 

— Я изменила квартиру, — внезапно сказала я, отступая на шаг, чтобы он увидел гостиную. Там, где раньше был его диван, теперь стояло кресло-гамак, а на стене красовался постер с надписью «Северное сияние в Норвегии».  

— Ты… собираешься уезжать? — в его голосе была паника.  

— Уже уезжаю, — поправила я. — Просто зашла забрать последние вещи.  

Это была ложь. Я переехала два месяца назад, сняв студию. Но мне хотелось, чтобы он увидел: эти стены больше не хранят его следов. 

— Я не прошу прощения, — вдруг выдохнул он, и это было честнее всего, что он сказал сегодня. — Но дай нам шанс…  

— «Нам» нет, — перебила я. — Есть я. И есть ты. И мы больше не «мы».  

Год назад я бы пожалела его. Сейчас я достала ключи и показала ему:  

— Твой комплект я выбросила. Эти — для съемщиков. Завтра сюда въезжают арендаторы.  

Его лицо исказилось, будто он вдруг осознал: эта дверь, за которой осталась его прошлая жизнь, закрыта. Навсегда.  

— Ты стала другой, — прошептал он.  

— Нет, — улыбнулась я впервые за этот разговор. — Я стала собой.  

Захлопнув дверь, я услышала, как лифт загудел, увозя вниз его. На этот раз навсегда. В кармане зазвонил телефон: мой новый партнер по танцам спрашивал, успею ли я на вечернюю репетицию. «Успею», — ответила я, спускаясь по лестнице. Без чемоданов. Налегке.