- У него все равно шансы мизерные, - жена и теща отказались продавать дом, чтобы лечить внука

Я не просто так приехал к тестю с тещей в их загородный дом. Мне нужно было с ними поговорить о продаже этой недвижимости.

В двухэтажном коттедже все было современным и дорогим. Здесь любая вещь стоила больше, чем я зарабатывал за месяц.

Вырученные деньги я не на себя собирался тратить. Мне они нужны были для моего пятилетнего сына Вити.

Витя лежал в больнице уже очень давно. Ему поставили диагноз лейкемия. Требовалось дорогое лечение, которое покрыть своими деньгами мы не могли. Своими сбережениями мы с Лидой смогли оплатить только несколько процедур. Потом мы вынуждены были обращаться за помощью в различные фонды.

С некоторых пор состояние сына ухудшилось. Потребовались дорогостоящие препараты. Их не могли покрыть деньги, которые собирали фонды и другие подобные организации.

Мои родители жили в двушке на окраине города. Много за такую квартиру нельзя было выручить. Но они собирались продать ее, купить себе однушку, а разницу отдать нам с Лидой на лечение Вити. Но этих денег все равно было бы мало.

Я говорил с женой о продаже двушки, в которой мы жили. Она принадлежала Лиде еще до брака. Но супруга отказалась расставаться с квартирой.

- Надо довериться врачам, - говорила Лида. – Сейчас в медицине прогресс идет быстро. Обязательно появятся новые виды лечения. И фонды помогают нам. Не надо спешить.

Лида не хотела продавать свою квартиру и переезжать в однушку, потому что она была бы тогда общая. Это я потом уже понял. Тогда я и подумать не мог, что жена такая мелочная и корыстная.

- А что твои родители? – спросил я. – Они же могут нам помочь.

У Любови Ивановны и Дмитрия Славомировича был коттедж. Земля в тех местах стоила огромных денег. Если бы они продали дом, купили квартиру. А разницу нам отдали, то мы бы точно смогли помочь сыну.

- Даже не думай, - сказала Лида. – Папа ни за что не продаст дом, который строил столько лет. Он на старости покоя хочет, а не метаний по квартирам.

Я какое-то время шел на поводу у жены. Но потом я понял, что состояние сына стремительно ухудшается. И тогда я решил действовать сам. Я отправился к тестю с тещей.

Меня пустили в дом, я зашел. Любовь Ивановна сразу поняла, что я хочу поговорить про сына.

- Я сейчас за Димой схожу, - сказала она.

Через несколько минут в комнате появился Дмитрий Славомирович. А следом за ним зашла Лида. Ее я никак не ожидал увидеть. Я ей даже не сказал, что поеду к ее родителям.

Жена тут же взяла меня за руку, отвела в сторону. Она запретила мне говорить с отцом о продаже дома. Наш разговор услышала Любовь Ивановна.

- У него все равно шансы мизерные, - сказала теща.

А Лида кивала головой. Она была согласна с матерью. Потом и тесть подключился. Он отказался продавать дом, попросил меня уйти, если больше у меня нет никакой информации.

- Надо уметь вовремя отпускать, - сказал Дмитрий Славомирович. – Не надо мучить ребенка болезненными процедурами, которые ему не помогут.

С тяжелым сердцем я ушел. Но сидеть спокойно, пока Вите становилось все хуже, я не мог. Я отправился в больницу, поговорил с врачами. Они сказали, что состояние ребенка стремительно ухудшает, поэтому требуются дополнительные процедуры.

Я был готов опустить руки, но понимал, что не имею на это морального права.

Я обзвонил всех друзей, разместил объявление в социальной сети. И постепенно на карту мне стали приходить деньги.

Неравнодушных оказалось очень много. Люди переводили мне небольшие суммы, которые превратились в сотни тысяч.

Так у меня появились средства на лечение Вити. Я все оплатил, ребенку стали делать процедуры. И постепенно состояние сына стало стабилизироваться.

Было удивительным то, как моя жена реагирует на происходящее. Лида самоустранилась. Ей стало все равно, что происходит с Витей. Она по совету родителей поставила на нем крест.

Однажды не выдержал такого равнодушия. Я предложил жене развестись. А Лида с удовольствием на это согласилась.

Я подал на развод. Мне пришлось переехать в съемную квартиру, потому что двушка была Лидиной.

Витя вышел в ремиссию к тому моменту, когда мы с Лидой официально расторгли брак. И сына я забрал себе. Лида особо и не возражала. Ей не хотелось возиться с ребенком, который ослаблен.