– У тебя много дорогих вещей, а сестре надеть нечего, – сказал муж, доставая из шкафа очередную блузку

Работаю я бухгалтером в крупной фирме. Деньги приличные, но и устаю так, что к вечеру еле ноги волоку. Одна из моих маленьких радостей – красивая одежда. Не то чтобы я транжира или шопоголик, нет. Просто люблю, когда на мне что-то стильное, качественное. Каждая вещь в моем шкафу – результат тщательного выбора, иногда долгих ожиданий распродаж, а то и небольшой финансовой жертвы. 

В тот вечер я открыла дверь квартиры с ощущением, будто тащила на себе кирпичный завод. Единственное желание – чай, диван и тишина. Но тишины не было. Из спальни доносился шуршащий звук – знакомый и тревожный. Я заглянула и застыла на пороге. 

Мой муж, Игорь, стоял спиной ко мне перед распахнутым платяным шкафом. Моим шкафом. В его руках была моя новая шёлковая блузка цвета морской волны, которую я купила месяц назад и носила всего два раза. А на кровати лежала открытая картонная коробка, куда он уже аккуратно сложил мою любимую юбку-карандаш, пару почти новых свитеров и воздушную блузку с вышивкой, которую я берегла для особых случаев. 

— Игорь? Что ты делаешь? – спросила я. 

Он вздрогнул, обернулся. 

— А, привет! Как раз кстати. Собираю кое-что для Наташи, – бодро ответил он, продолжая укладывать блузку в коробку. – У нее же сейчас новый проект, а надеть нечего, все старое, поношенное. А у тебя тут столько всего… – он широким жестом показал на шкаф, будто предлагая мне полюбоваться изобилием. 

В ушах зашумело. «Столько всего». Как будто это были старые газеты, а не вещи, в которые я вкладывала душу и средства. 

— Ты… ты спрашивал меня? 

Он махнул рукой, не отрываясь от коробки: 

— Да что там спрашивать? У тебя ж полно! Сестре надо помочь. У тебя много дорогих вещей, а сестре надеть нечего, – повторил он, как неоспоримый аргумент, доставая из шкафа еще одну блузку карамельного оттенка. 

Это было последней каплей. «Полно». «Дорогих». Как будто мое трудолюбие и вкус были преступлением, дававшим ему право распоряжаться моим имуществом. 

— Положи. На место. Сейчас же, – сказала я, подходя к коробке. 

— Ты чего? – начал он, но я не дала договорить. 

— Я чего? Я прихожу с работы, где пашу как лошадь, чтобы позволить себе эти «дорогие вещи», и вижу, как мой муж без спроса, без капли уважения к моему труду и моим вещам, собирает их в коробку! Чтобы отдать твоей сестре! – голос крепчал. – Да, у меня есть хорошие вещи. Я их заработала. Я их выбирала. И никто, слышишь, никто, даже ты, не имеет права просто так взять и отдать их кому бы то ни было! 

— Но Наташа… – попытался вставить он. 

— Наташе нужна помощь? Отлично! Купи ей что-нибудь сам! Отдай свои свитера! Отнеси свою зарплату! Но не трогай мое! – Я резко наклонилась, схватила картонную коробку и буквально вытряхнула ее содержимое на кровать. – Ты понимаешь, что это не просто «вещи»? Это неуважение ко мне! 

Игорь стоял, опустив руки. 

— Я… Я не подумал, – пробормотал он, глядя на разбросанные по покрывалу блузки и юбку. – Просто, ей правда тяжело… А у тебя… 

— А у меня – потому что я работаю и покупаю себе, – резко оборвала я. – Не оправдывайся. Ты был неправ. Точно так же, как я была бы неправа, если бы взяла твою новую дрель и подарила моему брату без твоего ведома. 

Он молчал, переваривая. 

— Ты права. Прости. Это было глупо и бестактно с моей стороны. Я не имел права. Я… я просто хотел помочь, но сделал все неправильно. Обещаю, больше не трону твои вещи без спроса. Никогда. 

— Хорошо, – кивнула я, собирая свои вещи с кровати. – Запомни это. А Наташе… мы можем вместе подумать, как ей помочь. Но вместе. И с моего согласия. 

Он молча кивнул, помогая мне аккуратно развесить на место спасенные блузки. Урок, надеюсь, был усвоен: уважение начинается с границ, даже если они сложены из шелка и кашемира.