– Я гостей не приглашала, будешь сам их обслуживать, – сказала мужу, который привык к моему радушию

Я стояла на кухне, пытаясь успокоиться. Сегодня наступил предел. 

— Ты вообще понимаешь, что это уже третий раз за неделю? — сквозь зубы бросила я мужу, который, как всегда, смотрел на меня с недоумением. — Я не горничная, не повар, и уж точно не твоя мама, чтобы прыгать вокруг гостей, о которых ты даже не удосужился предупредить!

Он моргнул, медленно переваривая мои слова. Его привычная улыбка — та самая, из-за которой я когда-то влюбилась — теперь казалась раздражающе наивной. 

— Ну, они же просто заскочат на чай… — начал он, но я резко перебила:

— Тогда сам их встречай, корми, пои. Я гостей не приглашала.

Повернулась, ушла в спальню. Пусть почувствует, каково это — без моей «радушной» суеты. 

Через час дверь звонко щелкнула. Голоса, смех, топот каблуков. Я притворилась, что читаю, но слушала каждый звук за стеной. Сережа метался между кухней и гостиной, роняя ложки. Его смех звучал натянуто, а паузы в разговорах становились длиннее. Мое удовлетворение от мести постепенно таяло, сменяясь странным чувством вины. 

— Может, все же выйти? — прошептала я, но тут же передумала. Нет. Хватит быть удобной.

Шум в гостиной внезапно стих. Затем послышались шаги — легкие, уверенные. Дверь приоткрылась, и в проеме возникла незнакомая женщина. Высокая, с короткой стрижкой. Ее глаза, серые и проницательные, будто сканировали комнату, останавливаясь на мне.

— Извините за вторжение, — голос звучал мягко. — Я Ольга, коллега Сергея. Можно войти?

Она шагнула внутрь, закрыв дверь. Села на край кровати, поправив складки юбки. 

— Вы, наверное, устали, — сказала она неожиданно. Не вопрос, не упрек — констатация. — Сережа рассказывал, как вы всегда встречаете гостей. Пироги, ужины на двенадцать персон… Выглядит это, знаете, немного… одиноко.

Что она себе позволяет?

— Не учите меня жить, — резко бросила я, но Ольга лишь улыбнулась. 

— О, я не для этого. Просто заметила, что сегодня вы играете в опасную игру. Молчание вместо разговора, обида вместо «стоп». — Она наклонилась вперед. — Вы же умнее этого. Зачем хоронить свой брак под ритуалами гостеприимства?

Я хотела возразить, но промолчала. Ольга встала, поправила манжеты. 

— А еще… Сережа только что разбил вашу любимую кружку. Он в панике, но боится вам сказать. 

Сердце екнуло. Ту кружку я купила в день нашей помолвки. 

— Почему вы мне это рассказываете? — спросила я. 

— Потому что вы сейчас похожи на меня. Точнее, на ту, кем я была десять лет назад. — Она потянулась к двери. — Я тоже считала, что любовь — это когда тебя ценят за пироги и выглаженные рубашки. Пока мой муж не нашел того, кто ценил его, а не обеды. 

Дверь закрылась. Я сидела, впиваясь пальцами в покрывало, пока за стеной снова не раздался смех. На этот раз — искренний, с ноткой облегчения. 

На кухне царил хаос. На столе — криво нарезанный торт, три разных сорта чая в одном чайнике, крошки повсюду. Сережа пытался открыть банку варенья ножом для масла. 

— Дай я, — тихо сказала я, беря банку. 

Он замер, коснулся моей руки. 

— Прости. Я… не понимал, как это тяжело. 

Гости ушли через два часа. Мы мыли посуду молча, плечом к плечу. Кружка лежала на столе, склеенная клеем — Сережа пытался спасти ее. 

— Знаешь, — сказала я, рассматривая причудливые швы на фарфоре, — она теперь даже красивее. Как арт-объект. 

Он рассмеялся, и в этом смехе было что-то новое — благодарность, может быть, или понимание. 

А наутро я позвонила Ольге. Пригласила на кофе.