Я выходила замуж за тебя, а не за твоих родственников, – сказала мужу, когда его родни стало слишком много в нашей жизни

Когда я выходила замуж за Леонида, мне казалось, что его окружение никак не повлияет на семейную жизнь. Его семья тогда не касалась нас: мама, пару тетушек, брат-студент... Но после свадьбы они начали заполнять наш быт.  

Его мама, Лариса Дмитриевна, стала заходить «просто так» — с конфетами к чаю, советами и вздохами о том, как мне повезло с Лёней. Потом подключился брат, который «ненадолго» поселился у нас после ссоры с девушкой. Этот срок растянулся на три месяца. Потом тетя Маша начала звонить каждое утро, чтобы узнать, «что на ужин» — мол, у Леонида с детства барахлит желудок.  

Но настоящее испытание случилось после новоселья. Мы купили квартиру, и я мечтала о тишине, о свободе действий, о любимых книгах на полках. В первую же неделю к нам приехали «на помощь»: дядя Жора с сыном — клеить обои, двоюродная сестра Оля — выбирать аксессуары для кухни, а Лариса Дмитриевна — расставлять посуду.  

— Ты же не обидишься, если я немного переставлю? — спросила она улыбаясь.  

Я кивнула, не желая обидеть свекровь. Вечером на кухне я не нашла ни чашек, ни сковородок на привычных местах. Все пряталось в шкафах.  
Лёня списал это на заботу матери. 

Тетя Маша подарила нам уродливый торшер с бахромой («В вашей гостиной так темно!»), брат Лёни начал оставлять в ванной мокрые полотенца («Он же как родной!»), дядя Жора взял мой ноутбук, чтобы посмотреть новости, и удалил важные документы («К счастью, остались в корзине»). 

А последней каплей стал день рождения Леонида. Я планировала романтический ужин: шампанское, его любимые равиоли, музыка, которую мы любим. Вместо этого в квартире собрались пятнадцать человек: родня с детьми и советами, как нам жить. 

Лариса Дмитриевна разложила на столе фотографии Леонида в детстве («Посмотри, каким он был милым! Ты ведь не против, если я оставлю альбом здесь? Для внуков»). Брат включил футбол на полную громкость, тетя Оля пересолила салат и сказала, что я «слишком худая». Лёня смеялся, обнимал всех подряд и не заметил, как я вышла на балкон, чтобы отдохнуть от всего этого.  

Той ночью, когда гости наконец ушли, а Лёня, довольный, заваривал чай, я не выдержала.  

— Мы должны поговорить.  

Он обернулся, но улыбка исчезла, как только он увидел мое выражение.  

— Что случилось?  

— Я выходила замуж за тебя, а не за твоих родственников, — сказала я. — Они везде. В нашем доме, в наших планах, даже в наших спорах. Твоя мама решает, как мне хранить ложки, твой брат спит на нашем диване, а тетя звонит, чтобы узнать, когда будут дети! Я больше не чувствую, что это наш дом.  

Он молчал, крутя чашку в руках. Я боялась, что он рассмеется, назовет истеричкой, но он тихо сказал:  

— Ты права.  

Это было неожиданно.  

— Я... не хотел, чтобы тебе было плохо, — он подошел ближе. — Они всегда были рядом, я просто... не заметил, когда это стало слишком.  

Мы договорились о правилах: никаких внезапных визитов, воскресенья — только для нас, а брат съедет через неделю. Лариса Дмитриевна хмурилась, брат ворчал, но Леонид впервые сказал «нет» — твердо, без оправданий.  

Сейчас, год спустя, их все еще много в нашей жизни. Но теперь их присутствие дозировано. Иногда я ловлю себя на мысли, что родня мужа... не так уж плоха. Особенно когда тетя Маша, скрипя сердце, перестала спрашивать о внуках. 

Мы учимся балансировать — между «нашим» и «их».