Зять не разрешает общаться с внуками – говорит, что я плохо на них влияю

Он снова не взял трубку. В сотый раз, наверное. Я сижу у окна с телефоном в руках, глядя, как идет дождь, словно слезы, которые я уже не позволяю себе. Через два дня — день рождения Маши, моей старшей внучки. Ей исполняется семь. В прошлом году мы лепили вареники с вишней, и она смеялась, когда сок брызгал мне на фартук. Теперь даже смс «с днем рождения» не дойдет — зять сменил им номера.  

Все началось с мелочи. Вернее, мне казалось, что с мелочи.  

Год назад, когда я забирала детей из сада, Ваня — младший — упал с горки. Разбил колено. Я обработала рану, купила мороженое, отвезла домой. Вечером зять позвонил первым:  

— Вы дали ему эскимо? У него аллергия на молоко!  

— Но раньше он ел…  

— Раньше! — закричал он. — Вы всегда живете в «раньше»!  

С тех пор каждое мое действие стало «неправильным». Гуляла с ними допоздна — «нарушаете режим». Читала сказки про Бабу-Ягу — «пугаете». Даже банальные вафли сгубили наше хрупкое перемирие:  

— Маргарин? Вы серьезно? Это же трансжиры!  

Последней каплей стал разговор с Машей. Когда она спросила, почему папа и мама так часто ссорятся, я ответила: «Потому что забыли, как слушать друг друга». Дочь примчалась на следующий день, бледная:  

— Ты внушаешь детям, что мы плохие родители?  

Я пыталась договориться. Принесла распечатанные статьи о бабушкиной роли в развитии детей, хотела предложить семейного психолога. Зять встретил меня на лестничной площадке, не пустив в квартиру:  

— Хватит. Вы не меняетесь.  

Он ошибался. Я менялась. Перестала печь пироги с капустой (газообразование), купила безаллергенное печенье (оно на вкус как картон), выучила наизусть расписание их кружков. Но правила игры устанавливал он. И каждый раз планка поднималась.  

Вчера, рискуя, я подстерегла дочь у подъезда. Она вышла с мусорным пакетом, вздрогнув, увидев меня:  

— Мама… Не надо.  

— Хотя бы передай им письма. — Я протянула конверты.  

— Он уничтожит.  

— Тогда скажи, что… — голос сломался.  

— Они забыли тебя. Прости.  

Она повернулась, но я успела заметить — на куртке у нее блеснула брошка. Та самая, которую я подарила на выпускной.  

Сегодня утром я пошла в парк, где обычно гуляли с внуками. Сидела на «нашей» скамейке, пока не замолчали детские голоса. Возле качелей увидела девчонку в синей куртке, как у Маши. Сердце ёкнуло, но, подойдя ближе, поняла — не она.  

Вечером набрала номер соцработницы. Голос по ту сторону провода устало спросил:  

— Хотите подать в суд за право видеться?  

— Нет. — Я смотрела на стену с фотографиями, где мы все вместе смеемся под новогодней елкой. — Подскажите, как доказать, что я… не опасна.  

Тишина. Потом гулкий вздох:  

— Приходите завтра. Принесите характеристики.  

Повесив трубку, я достала старый альбом. На первой странице — дочь в три года, обнимает моего тогдашнего кота. Я запрещала ей с ним спать — «шерсть повсюду». Теперь понимаю: зря.  

Завтра куплю блокнот. Начну записывать каждый шаг, каждый продукт, каждую прочитанную книгу. Может, когда-нибудь эти страницы станут пропуском в их жизнь. 

Пока дождь стучит в окно, я учусь молчать. Чтобы, если они вдруг позовут, услышать даже шепот.