Как мы жили 90-е годы: «Дети нюхали клей, учителя бастовали а детские сады Подгорнов позакрывал…»

Девяностые годы ХХ века стали знаковыми для нашей страны.  Такого еще не было. Мгновенно наступила переоценка почти всех ценностей, обесценилось все (ну или почти все) что было дорого нам, а особенно – нашим родителям.  

Наши родители строили БАМ, верили в Ленина и даже в Сталина, ценили дружбу и отзывчивость, верили в любовь и искреннее, а не фальшивое или «политкорректное» сострадание.  Да мало ли что еще было!

Те, которым сегодня 50-60 лет, особенно осознанно видели и четко понимали, как катится в пропасть все, чему учили их в школе и в вузе или училище. На их глазах стремительно менялось общество. Бастовали учителя, которые неожиданно отказывались заниматься с учениками бесплатно после уроков и заявили о своих правах на отдых, «человеческую» нагрузку и зарплату вовремя. 

Со страхом и даже с ужасом смотрели родители на колонны осмелевших учителей, которых вел к вологодскому Белому дому бывмий веселый  кавээнщик, тогдашний «областной» председатель профсоюзов учителей и нынешний борец за права человека Олег Димони. Педагоги разворачивали синие профсоюзные знамена и заставляли чиновников содрогнуться и выходить на гранитные ступеньки оплота власти чиновников – Ирину Макарцеву, Евгения Артемова, Ивана Позднякова. Для родителей впервые грозно прозвучали слова: «Отмена уроков. Учителя на забастовке».  

Толпы мам детей-инвалидов собирались там же, в сквере на улице Герцена – они прикатывали сюда своих детей-колясочников, а также малышей с синдромом Дауна, олигофренией, фенилкетонурией, церебральным параличом. На мам этих было больно смотреть: рано состарившиеся, седые и растрепанные, часто – беззубые старухи в 40-45 лет выглядели глубокими  пенсионерками. Им некогда было следить за собой. Имея нищенские пособия, они вынуждены были подрабатывать. А также решать ежеминутно неподъемные для хрупких женских плеч задачи. Лечение детей, выбивание путевок в санатории (где им откровенно говорили: «Ваших дураков нам не надо!»), провоз их в общественном транспорте. Теперь многие их этих проблем решены, и если, к примеру, к магазину нет пандуса – запросто можно его вытребовать через прокуратуру. А ведь все этот начиналось тогда, в девяностые.

Стоять в толпе этих мама было и не содрогнуться – нельзя. Доведенные до отчаяния матери инвалидов (не только до 18-ти лет) неожиданно осознали: их дети – тоже люди. И имеют равные права в обществе. Они разворачивали плакаты: «Мы – не трава под ногами!» и кричали, плакали. Толкали перед собой коляски с самым драгоценным – своим больными детьми.

Вообще, все, что связано с детьми, школой – очень примечательно «звучало» в те годы. Вологжанка Елена с 1993 по 2005 годы тесно работала «со школами» по всей области, работая в подведомственном областному управлению образования учреждению.  Она вспоминает:

- Начальство гоняло меня по школам области, у меня было задание – заходить в любую из них и делать краткие объявления в старших классах. Я видела много из того, что тогда удивляло меня. Глаза лезли на лоб порой от изумления, но и сейчас это звучит дико – для нашего времени. К примеру, больше всего я ездила в Череповец. Из сорока посетила 20 школ. Запомнился, к примеру, директор одной из них. В своем кабинете он показал мне сейф, открыл его и достал обыкновенный молоток. «Знаете, почему я храню тут не деньги или ценные документы?  Спросил меня усталый пожилой мужчина. – Если вдруг в кабинет залезут воры, пусть они не найдут молоток. Иначе все разобьют к чертям…» О видеокамерах, охране или сигнализации тогда, в середине 90-х, не слыхали.

В другой Череповецкой же школе в холле на первом этаже стояло трюмо с большим зеркалом. Зеркало было разбито – трещина шла сверху донизу, но это ничуть не смущало ни детей, ни педагогов. Видно было, что оно разбито уже много месяцев. «Нет денег на новое, - просто объяснила мне директриса. – Шефы уже обанкротились».  А о СНиПах и вообще нормах тогда также не думали.  

В третьей череповецкой школе на окраине города под лестницей я увидела трех мальчиков примерно из третьего класса. Губы у них были подернуты красной каймой, под носом висели длинные сосульки. Рукава курток покрыты характерными «паутинами». Запах шел от парней резкий. Увидев меня, дети ничуть не смутились. По остекленелым глазам поняла: нюхают клей.

Майор транспортной линейной полиции в Вологде Татьяна Кусакина отработала в  ЛУВДТ 25 лет инспектором по делам несовершеннолетних. В ее задачи входила профилактика и пресечение правонарушений в отношении детей или детской преступности. Есть и у нее пара ярких историй:

- Была такая девочка - Настя Н. Она с десяти лет ходила на вокзал продавать газеты и журналы. Я видела эту малышку. Она подходила к проходящим поездам и бойко предлагала пассажирам купить разные желтые газетенки (они любили именно такие и еще кроссворды). Малышка пробиралась по вечерам к перрону темными закоулками и гаражами, набирая на точках прессу. Я не раз забирала ее в участок, поила чаем, вела беседы с мамой. Ведь нельзя малышку отпускать одну так поздно! Мало ли кто ее схватит, обидит, увезет на поезде или подкараулит и отнимет деньги! Мама же спокойно относилась к бизнесу дочери. Она не пила, нет. Просто была замотанной жизнью женщина с грудным малышом, отца  у Насти не было. Как и сейчас вижу ее согнутую под тяжестью сумки фигурку: бредет в снег и дождь, торчит на перроне в ожидании поезда. Кстати, у нее охотнее, чем у взрослых, покупали прессу. И судьба хранила ее: она выросла, недавно видела ее. Ей уже лет 38, замужем и есть ребенок. 

А вот что стало с Мишкой – не знаю. Я звала его «замороженный». Заметила, что мой сын, а ему было тогда лет восемь, стал таскать из дома еду. Смотрю, то котлетку возьмет, то пирожок. Думала, может, собаку прикармливает? Проследила.   

Каково же было изумление Кусакиной, когда она узнала: сын подкармливает сверстника Мишу. Малыш лет семи сбежал из дома с другого конца города и пробрался в кладовку при доме (есть такие в некоторых домах, где жильцы хранят картошку). Мать его привела в дом отчима, а тот обижал парнишку, бил. Среди промороженного картофеля Мишка чувствовал себя в безопасности. Кусакина привела мальчика домой, провела беседу. Идти он очень не хотел.

Майор Татьяна Меньшикова руководила  областной ИДН,  а до этого трудилась рядовым инспектором в Череповце. Она рассказывала:

- В промзонах можно было лишать родительских прав целыми подъездами и даже домами. Придешь в такое заводское  общежитие – там дым коромыслом. Ни одного трезвого. Поймаешь ребенка, начнешь беседу. Спросишь его, мол, едал ли он конфеты, что такое сникерс? Дети отвечали: конфетки – это «Смирнофф», «Спирт Рояль», а сникерсов - не, не видали…  

 У власти тогда стоял губернатор Николай Михайлович Подгорнов, прославившийся много чем. Своим знаменитым словечком «знажыт» (то есть «значит»), тем, что не имел высшего образования (правда потом наверстал, и стал даже академиком, так можно было). А еще – также обратил внимание на детей. И с «легкой» руки Подгорнова при вдохновении писателя с мировым именем Василия Белова в нашем регионе на несколько лет воцарилось так называемое «семейное воспитание». 

Благодаря этому безумному проекту под нож были отправлены десятки детских садов в регионе, сотни воспитателей остались без работы.

Недобросовестные мамаши перетесали водить детей в детские сады (а ну на фиг), получать вместо этого пособие – 150 рублей в месяц. Как водится, немалая часть родительниц пособие просто пропивала.  

Приехавшая в те годы в Вологду известная политик Ирина Хакамада восхитилась умом Подгорнова с трибуны областного парламента. Мол, надо же! Додумались в Вологде позакрывать сады. Молодцы! 

Последствия этого регион расхлебывает до сих пор. Очереди в детские сады зашкаливали все последние годы за 3-4 тысячи только в Вологде, и только 25 августа прошлого года мэр Вологды Воропанов облегченно вздохнул на пресс-конференции для журналистов при открытии сада на улице Ярославской: «Очереди в детские сады в Вологде нет!».

А что было дальше? Хакамада уехала, Подгорнов пошел под суд (правда, не за этот проект и не сразу). Василий Белов умер, так и не увидев положительных результатов того, что они с Подгорновым наколдовали. Семейное воспитание с позором провалилось, и в Вологде до сих пор есть мамочки детей 30-ти лет отроду, кому Подгорнов должен за 4-5 месяцев «семейного». 

Но это – уже совсем другая история. Ей мы еще посвятим целый рассказ.

Тамара Аникина   

На фото из архива автора 1990-х лет: Олег Димони. Татьяна Меньшикова. Демонстрация бастующих учителей у ступеней Правительства Вологодской области.