Как мы жили в 90-е годы: «Отец нас бросил, мать начала спиваться, а сестренка голодала. Ради мешка сахара убил старуху…»

Как гениально подметил 160 лет назад великий русский поэт  Николай Некрасов: «Новое время – новые песни».  Мы бы перефразировали немного,  понимая, что не имеем на это права: «Каждому времени – свои песни…» Впрочем, это почти одно и то же.

Как и песни, так и преступления – у каждой эпохи свои, порой очень специфичные. Время диктует условия жизни, а люди, в нем живущие, эпохи не выбирают. Дети – тем более.

Это резонансное уголовное дело оказалось весьма не очевидным. Над его раскрытием билась целая бригада следователей милиции (СКР и полиции тогда не было) несколько месяцев.

Село Сямжа, расположенное в 120 километрах от Вологды, поросшее высоченными елями и соснами, потрясло в конце 1997 года немыслимо жестокое преступление. Социальный работник пришла навестить пропавшую куда-то пенсионерку. Но застыла на пороге веранды: по диагонали лежала распростертое тело старушки в большой черной луже крови, с момента ее пропажи прошла неделя. 

Делом сразу занялся убойный отдел областного Вологодского УВД, где старшей бригады назначили молодого следователя-женщину  Н.  Ей было чуть за тридцать, амбициозная и дотошная, Н. решила во что бы то ни стало найти убийцу безобидной пенсионерки. Лично облазила все помойки и закраины села, обошла все дома, исследовала санки во всех сараях. Ей долго не везло. Но достигнутый наконец результат ошеломил даже ее, видавшую виды. Но - обо всем по порядку.   

- Старушка эта жила замкнуто и, по меркам времени и по оценке тогдашних односельчан – богато, - вспоминает сегодня Н. – Но об этом - позже.

Несчастная была найдена с пробитым черепом. Яркая клеенка на столе «поседела» от просыпанной муки. В комнаты, в кухню вели четкие белые с кровью следы-отпечатки мужских ботинок 42-го размера.  Такой же отпечаток нашли и входа в дом на снегу. Оттуда же вел «в никуда» след от детских саночек, на которых предположительный преступник вывез «награбленное».

Позже наша следственная группа подчитала ущерб. Он исчислялся мешком сахара, мешком муки, десятком банок варенья, соленых огурцов и помидоров. И еще у бабушки украли 130 рублей. Видно было: преступник был голоден и зол, за это мы и ухватились.

Версия «Поиск голодного» заставила нашу группу методично «прошерстить» все село. В процессе этого мы начинали понимать, как живут люди в это затерянном северном райцентре. Картина оказалась страшной.
Н. припоминала, что народ в те времена оказался в Сямже задавлен неслыханной безработицей, нищетой и потихоньку начал спиваться. Кто-то халтурил как мог: рубил и колол дрова для тех же бабушек «за пузырь». Категория пенсионеров звалась в селе «богачами», ведь именно эта прослойка имела гарантированный госдоход  - пенсии. Регулярно. И на жизнь одному так вполне хватало. Им завидовали. А их 30-40-летние «дети» стариков - «раскулачивали».  

Поразили сотрудников милиции пустые, заброшенные огороды селян. Многие из них давно опустили руки перед трудностями жизни, не сажали ничего либо уехали (или умерли). Иные сдавали огороды внаем. Иногда за ту же бутылку.

Более страшную правду о жизни селян приоткрыли экскурсии милиционеров на помойки. Там находили люди в погонах собачьи лапы, хвосты и головы. Отчаявшиеся от голода люди ели собак, как в блокадном Ленинграде. Во многих семьях дети голодали, падали в голодные обмороки прямо на школьных уроках. Для больных  детей у родителей не было денег даже на питание, не говоря о лекарствах. 

Правда, светлым пятном в Сямже выделялся новенький милицейский спортзал, который, к чести начальника тогдашнего РОВД Владимира Воронина был открыт для всех желающих. Три-четыре раза в неделю сюда ходили бесплатно качаться местные подростки. Но, накачавшись, они так хотели есть!
- Нам не давал покоя след на снегу обуви 42-го размера, - вспоминает Н. – Явная улика говорила о многом. Ведь каждый след строго индивидуален, как и отпечаток пальца. Но все же два месяца трясли мы маргиналов, бомжей и пьяниц. И нам нужны были те самые детские санки,  продукты и, конечно, преступник. И нашли-таки! 

..Заброшенный домик у реки Сямжены был неприметным и почти черным в ряду таких же развалюх. Внутри – санки, мешки, банки и – следы обуви нужного размера, ведущие к домику. Эксперты подтвердили – те самые! Их носил 17-летний студент местного ПТУ, сын безработной женщины, завсегдатай милицейской «качалки». У парня была 10-летняя сестра, ученица 4 класса местной школы. Отец сбежал в Вологду от трудностей полгода назад.       

 Их семья еще недавно не знала, что такое – голод, безработица и нищета. Когда-то глава семьи руководил леспромхозом в соседнем районе. Сюда его пригласили возглавить другое крупное хозяйство. Не задумываясь, бросили все и переехали в Сямжу. Будущее казалось им прочным и стабильным.

Терпеливо ожидая квартиру и новую работу, глава семьи провел в бездействии год. Сбережения таяли, а тут грянула приватизация и другие прелести реформ. Леспромхозы стремительно на глазах рассыпались, рабочие, привыкшие  к шальным деньгам и доступному для них дефициту, быстро нищали. Опускалась на дно нищеты и эта семья. Распродавали вещи, их съемное жилье в 4-квартирном бараке постепенно превращалась в убогий сарай. Жизненная мышеловка захлопнулась окончательно, когда штатную единицу культработника в местном ДК сократили. Как вы поняли, это и была мать наших героев.

Первым не выдержал муки нищеты глава семейства. Пряча глаза, сказал родным, что «уезжает на заработки» Но попросту дезертировал от трудностей. Предал, кинул семью. В Вологде пристроился жить у молодой женщины, изредка навещал уже бывшую семью. Привозил продукты, деньги. За два месяца до убийства пенсионерки подкинул им 80 рублей и пару кило крупы.

Знал ли он, что его девочка, любимая дочь недавно упала прямо на уроке в голодный обморок? Она стала хуже учиться, похудела и побледнела. Да и что придет на ум с двух картофелин в день? А его жена? Из утонченной музыкальной красавицы превратилась в болезненную, истерзанную жизнью тетку. Стала покуривать и попивать, в гости захаживали мужики с бутылками.

Сын, выросший в высокого кудрявого красавца, с содроганием наблюдал за падением матери. Не просто страдал - пытался бороться. Мужиков гнал, сигареты - рвал. Мать побаивалась сына. Плакала, пока никто не видел. Помогая сестре делать уроки, парень старался не замечать урчания в ее животе. У нее начинала болеть голова, но брат был настойчив. Он мечтал выкарабкаться и семье не дать пропасть.

Он понимал также, что никто кроме него этого не сделает. Он изменит эту жизнь! А для начала - напоит маму и сестру чаем с сахаром.

После, уже на суде он хладнокровно припомнит, как кропотливо вычислял «объект» (убивать не собирался). Наконец цель была определена. На соседней улочке в тихом уголке жила одни из «богачек» - бабушка. Он видел недавно, как ей привезли какие-то продукты в мешках. Бабка прижимистая, запасов, видать, у нее много. Пусть поделится. Не захочет – надо заставить или просто взять. Так рассуждал парень.  

Наступил день, когда он решил идти «на дело». Еще засветло занял «наблюдательный пункт», пробрался к ней в дом и залег в сене. Свет погас, кажется, хозяйка легла спать. Слез вниз, прокрался через «мост» в сени к веранде, прислушался. Начал нагружать мешки на заготовленные ранее санки. Ему показалось, что бескровная «развязка» дела близка. Но не знал он что, услышав возню на веранде, старуха пошла проверить. И она тоже не знала, на какую беду идет…

Увидев хозяйку, парень взял полено и несколькими ударами по голове уложил ее, она не успела даже вскрикнуть. После этого уже не опасаясь, деловито обшарил дом, топча по дому испачканными в кашице из крови и муки ботинками, погрузил на сани добычу. Не помыв руки, побрел под ночными декабрьскими звездами одинокий подросток со своей драгоценной поклажей. Он только что убил человека, но его сейчас занимало не это. Он вез домой главное - то, чем мог накормить хиреющую на глазах сестру и отчаявшуюся мать.

Суд приговорил мальчишку к девяти годам Судской зоны.  В последнем слове сказал: 

 - Осознаю, раскаиваюсь. Приму любое наказание – заслужил…

Моя знакомая Н. долго не могла прийти в себя от такого большого срока. Она разыскала отца парня в Вологде, ругала и материла его. Обвиняла в том, что виноват во всем именно он.

Молодая сотрудница убойного отдела через пару лет с коллегами «перестаралась на допросе», «выбивая» из подозреваемого признание в мерзком деянии. Виноват ли был мужик, или нет, неизвестно. Но вскоре он умер. И Н. уехала на несколько лет в Нижний Тагил – в зону для милиционеров. Но это уже совсем другая история.