О влиянии на дальнобойщиков и коммерсантов: популяризатор науки, преподаватель МГУ и антрополог Станислав Дробышевский раскрыл в Вологде секреты успеха своих лекций

Лекции об эволюции мозга и возникновении рас, с которыми выступил преподаватель МГУ Станислав Дробышевский 19 и 20 августа 2023 года в Вологде, вызвали нешуточный ажиотаж среди жителей областного центра. Оказалось, что сотни вологжан от мала до велика следят за научными открытиями и готовы потратить выходные на то, что «учиться, учиться и еще раз учиться». 

Портал «Вологда-Поиск» в интервью со Станиславом Владимировичем, которое состоялась на площадке общества «Знание» в ВоГУ при участии артели «Научпоп в Вологде» https://vk.com/nauchpopvvologde, убедился, насколько важны для талантливого учителя и ученого за кафедрой харизма и увлеченность любимым делом. Такая заряженность, кажется, пробивает до последнего ряда аудитории, и слушатели готовы обсуждать с педагогом всё – от погоды до воспитания детей. 

Свойство Дробышевского

- Станислав Владимирович, Вы – ученый, но находитесь не в лаборатории, не в экспедиции, а все чаще на сцене.  Почему? 

- Тут два момента. Я все-таки не ученый, а преподаватель. Формально у меня преподавательская ставка, да и по факту я занимаюсь почти только лекциями. Научной работы я давно не веду. Из меня все время пытаются это выцедить, но у меня на это тупо нет времени. Потому я здесь. Почему я не в экспедиции? Потому что я из нее только что вернулся. Я ездил в экспедицию в июле. Да и там я больше занимался преподаванием, так как руковожу студенческой летней практикой. Кроме студентов, занимался научными туристами: им я тоже лекции читаю. В конце июля дело разрешилось, теперь я катаюсь и по сути занимаюсь той же самой деятельностью – читаю лекции. Это мое свойство, я вещаю! 

Ну а как я докатился до такой жизни, тоже отвечу. Я хотел стать ученым, изучающим динозавров. Когда поступил на биофак, оказалось, что динозавров изучают на кафедре зоологии позвоночных. Но там довольно злобное отношением к студентам, потому что их много и все хотят попасть на кафедру зоологии. Она - одна из самых модных кафедр, там 16 студентов, а у нас – трое, в лучшем 
случае четверо. И отношение к студентам, как к расходному материалу, - одним больше, одним меньше, без разницы. Тем более сами зоологи привыкли всех потрошить, натягивать шкурки на картонки, кидаясь в итоге и студентами. А антропологи – единственные ученые, которые никого не потрошат. Они никого не убивают и шкурки ни на что не натягивают. 

И когда во время распределения я ходил и спрашивал, кто чем на кафедрах занимается, оказалось, что на кафедре антропологии самые адекватные преподаватели, которые четко и внятно изложили, чем и как у них можно заниматься, а чем нельзя. Настолько грамотно они это сделали, что я понял, - вот здесь мне и надо жить. И я там поселился, до сих пор там и обитаю. Я закончил эту кафедру, меня взяли старшим лаборантом, ассистентом, доцентом. Дальше я не собираюсь, мне и доцентом хорошо. 

- Когда Вы ощутили лекторскую мощь, силу воздействия на аудиторию?

- Я не сильно верю, что она у меня и сейчас есть. Есть две большие разницы. Одно дело, когда я приезжаю в Вологду, эти лекции, может, не так часто происходят, как хотелось бы. И поэтому набирается 100 человек, которые хотят их посетить. А другое дело, когда я читаю в МГУ. Или, что еще хуже, в школе. Я недавно из школы уволился, я проработал в двух школах на протяжении 20 лет. И когда это студенты или школьники, они будут спать на лекциях, играть, переписываться, просто не приходить и забивать на все это дело, а читаю я им ровно то же самое. Иногда это те же лекции, те же презентации, все одно и то же. 

Но когда человек пришел послушать для себя, он это будет воспринимать как чудесную лекцию. А когда его пригнали и ему еще экзамен сдавать, он будет сидеть и помирать. Так что тут дело не в моем каком-то необычайном лекционном даре, я стараюсь, конечно, а в том, как люди к этому относятся. Кому-то надо, а кому-то не надо. 

А так как я преподаватель, я преподаю всю мою сознательную жизнь. Начал я преподавать в аспирантуре и дальше безостановочно. За жизнь, я подсчитал, я прочитал более 10 тысяч лекций. За это время можно уже было насобачиться, вот я и насобачился. 

- Сколько времени у Вас занимает подготовка одной лекции?

- В последнее время очень мало. У меня такой список, файлик, где перечислены лекции с анонсами и папка с презентациями. Поэтому новые я компилирую, по сути, из предыдущих. У меня есть база данных и статей, откуда я беру свежие исследования и картинки для презентаций, какие-то новые открытия подъезжают. И чтобы не повторяться, как магнитофон, и рассказывать что-то новенькое. Поэтому мне легко, смотря опять же о какой лекции идет речь. Трачу от пары часов до недели, если совсем что-то экстравагантно-новое, и я прямо-таки заморачиваюсь это сделать.  

Недавно я за два дня сделал две лекции не напрягаясь. Потому что меня никто не доставал, мои все уехали отдыхать. И я был один с черепашками и голубями, никто мне по мозгам не ездил, еды навалом, и я сел и за пару часов сделал эти лекции, которые не мог сделать до этого год. 

Как придумать тему лекции

- Вы откликаетесь на запрос аудитории, следите за трендами? Допустим, если сейчас в моде тема искусственного интеллекта, Вы сделаете лекцию на эту тему?

- Про искусственный интеллект я не делал лекций, это все-таки не про меня. Об этом должны рассказывать компьютерщики. Искусственный Интеллект (ИИ) не имеет никакой цели, честно говоря. Он оперирует каким-то циферками и выдает какую-то дребедень. Непроверяемую. Проверять, насколько это имеет отношение к реальности, мне будет сложнее, чем мне самому сделать такой же анализ. 

ИИ – не интеллект, ему без разницы, он видит цифры и начинает что-то с ними делать. Он ограничен количеством загруженного на самом деле, он не может сам искать информацию, которая ему нужна. Некоторые думают, что может, но на самом деле – нет. 

Когда я изучаю австралопитеков, я могу подтянуть данные о длине крыльев попугаев-неразлучников. Казалось бы, а это здесь при чем? А связь есть, потому что есть разные виды попугаев, одни живут в лесу, а другие в саванне. И по ископаемым неразлучникам мы можем понять, была это саванна или лес. ИИ никогда сам не допрет до таких вещей, а палеонтологу это очевидно. 

И таких взаимосвязей очень много. ИИ, когда создает образы, не умеет считать пальцы, как мне говорили спецы по этим картинкам. Сейчас главная проблема, что он рисует красивые и объемные изображения, но только пальцы считать не умеет и рисует ладонь с большим пальцем. Это не интеллект, понимаете. У них портреты зачастую срастается с деревом, потому что для него нет понимания, что это два разных объекта. Может, ИИ когда-нибудь станет круче, но тогда мы зачем нужны? Мне ИИ не интересен, у него нет опыта, нет мнения, это абстракция. 

Но бывает так, что кто-то придумывает прикольную тему лекцию, и мне ее заказывает. Вот, например, накануне 8 Марта мне заказали лекцию про любовь. Я долго отпихивался, говорил, что там ничего неизвестно, из каменного века сохранились одни кости. Но в итоге почему бы и нет. Я сделал полушуточную лекцию и теперь вот ее читаю. 

Или в том же духе было про еду, эволюцию смерти, про отношение к смерти. Например, недавно мне заказали лекцию про эволюцию звука, и я ее прочитал очень сжато, так как времени не было по организационным моментам. Скоро буду читать ее целиком. Я ничего не знаю о звуке, о музыке, музыкальное образование у меня на нуле. Но я знаю про уши, про слуховые косточки, про ископаемые дудки и литофоны, сталагмиты, по которым стучали палочками. И вот – соорудил лекцию. 

- По сути, Вам нужны: тема лекции, спокойная обстановка, и Вы можете рассказать о чем угодно?

- По-хорошему, да. Но не о чем угодно, конечно, а о том, о чем я хоть что-нибудь знаю. Иногда я думаю, а хорошо бы сделать лекцию про эволюцию искусственного интеллекта, но я о нем ничего не знаю. Я могу о нем рассказать и очень даже увлекательно, но смысла в этом будет мало. А тогда – зачем это делать, зачем мне из себя выжимать какую-то дребедень? Я все-таки представляю, где мои границы. Когда мне заказывают что-то археологическое, я делаю обобщенно и вскользь, потому что я понимаю, что любой археолог больше меня знает в любом случае. 

- А Вы обращаетесь к экспертам при подготовке лекций?

- Иногда да. Не сильно часто. У меня просто есть база данных статей, я из них все и черпаю. Каждого конкретного эксперта пытать проблематично, честно говоря. Мне жалко их время банально. Я представляю, если бы до меня кто-то докапывался, мне бы такое не понравилось. Это странно, мне читать лекцию, а другой эксперт мне должен что-то рассказывать, чтобы мне помочь? В статьях все есть. 

Тем более, что у конкретного человека определенная точка зрения, а в статьях я увижу самые популярные позиции по заданной теме. Они бывают очень сильно непохожими, и сплошь и рядом я с этим сталкиваюсь. 

Например, когда я писал книжку «Палеонтология антрополога», и я отдавал ее на рецензирование очень разным персонажам. У меня был пассаж про причины вымирания динозавров. Я упоминал, в качестве причин могут быть вулканы, а могут быть и водоросли с их жизнью и выделением газов, из-за чего поменялся климат. И вот в рецензии геолог пишет, что за бред, надо выкинуть про водоросли и оставить в качестве причины только вулканы и побольше о них. Ботаник мне пишет: «Убрать вулканы, это чушь. Водоросли – вот в чем дело, почему о них только одна строка?»

В итоге я оставил и то и другое. Вот такое бывает. 

- Влияние каких лекций оказалось непредсказуемым?

- Самыми непредсказуемыми. Например, одна женщина мне Вконтакте написала: «Спасибо Вам за лекции, у меня муж дальнобойщик. Слушание Ваших лекций ему помогло лучше тормозить на подъемах». Как это возможно, как лекции про австралопитеков и ископаемые мозги помогают этому, без понятия, но якобы он стал более рационально подходить, более научно. Непонятно, то ли он учебник физики перечитал или соображать лучше стал, но почему-то стало лучше. 

Еще один товарищ мне позвонил, он представитель компании, который занимается организацией торговли. Слушание лекций про теорию эволюции ему позволило двинуть бизнес вперед, по его словам. Мысль о том, что надо меняться все время, застаиваться нельзя, специализация – это смерть, привела его к коммерческому успеху. 

Я ничего в этом не понимаю – ни в торговле, ни в деле дальнобойщиков, но тут дело в том, что человек, задумываясь о судьбе австралопитеков, напрягает мозги, выстраиваются новые нейронные связи, а потом эти новые связи он может направить хоть на торможение, хоть на торговлю. 

Я каждый раз удивляюсь, как это так работает. Но это сильно не один раз произошло. Однажды мне сообщили, что мои лекции помогли во время депрессии. Якобы человеку ничего не хотелось, и слушание лекций как-то облегчало состояние. Но я не психотерапевт и ничего про депрессии не знаю, но это работает, это про работу мозга. И это не только о моих лекциях, а о лекциях вообще. Чем больше человек пытается думать и осознавать, тем лучше для него. 

- А если будут критиковать лекции? Вы, кажется, не любите, когда критикуют науку и ученых в целом?

-  Смотря как критикуют. Критика бывает адекватной и заслуженной, а бывает бредовая. Бывает в духе «мне не нравится, я лучше знаю». Ну и знай, пожалуйста. А бывает, что называют допущенную мной неточность и аргументируют. Например, мне в рецензии писали и упоминали, что здесь неправильно, «исправьте». А что именно исправьте? И почему? Такое я тупо игнорировал, потому что я не понял, а что исправьте. Я же не сам это придумал, а в какой-то статье это прочитал. 

А бывают рецензенты ссылаются на определенные источники, когда предлагают уточнить. И тогда я, конечно, исправляю. Я понимаю, вот это критика, когда говорят, что статьи, на которые я ссылаюсь, устарели. Да, это и есть смысл науки. 

Мне не близки, например, круглые столы и конференции. Мне не нравится тусоваться, не люблю я это. Многим это по душе, особенно банкеты после конференций. Научную часть конференций я могу прочитать в виде статей, а потусить - мне хватает общения в экспедициях. Поэтому мне это не надо. Круглые столы бывают, но практических выводов из этого делать сложно. Я участвую, когда есть возможность, но смысла в этом немного. Я ни разу не видел, чтобы такой круглый стол кончился чем-то осязаемым. Может, когда-нибудь когда-то все это будет иметь результат, но не факт. Все-таки на такие мероприятия лучше приглашать академиков, которые лучше понимают в управлении наукой, ученые-руководители.

«Лучше всего много разного»

- Что Вы можете рекомендовать, чтобы человек как можно дольше находился в здравом уме?

- Учиться, учиться и еще раз учиться, как завещал великий Ленин. Это известно давным-давно, как только стали изучать работу мозга. Чем раньше люди начинают использовать мозги, тем дольше функционал сохраняется. У того, кто не использует мозги, нечему и сохраняться. 

Секрет – в количестве связей. Если их мало, малое сокращение приводит к коллапсу. А если даже произошел провал, а связей много, половина настолько грандиозная оставшаяся, что функционал вроде не снижается. Тормозит, но функционал все тот же. У университетских профессоров количество умственных отклонений в старости сильно меньше, чем у охранников, которым по регламенту нельзя ничем заниматься, кроме как наблюдать за камерами, где ничего не происходит. Вот это вот прямо мозг выносит, это вредно для здоровья. Лучше всего много разного.

Любое специализированное использование мозга ведет к чему-то одному. Было недавно одно исследование, что изучение музыки и обучение игре на музыкальных инструментах не влияет на развитие математических способностей. Кто бы мог подумать. А вот если Вы будете учиться по классической школьной программе, тогда вы будете в чем лучше, в чем-то хуже, но вы будете гармонично развиты. 

Лучший вид деятельности, которая благотворно действует на мозг, на мой взгляд, - это археологические раскопки. Потому что археолог работает физически, строит крыши над раскопом, общается с самыми разными людьми, потому что задача – договориться и с экскаваторщиком, и с министром региона, и со всеми найти общий язык. Затем нужно написать отчет, статью, а еще лучше книжку, выступить с докладами на нескольких конференциях. Еще все это может быть на иностранном языке, чтобы пригласить коллег с разных стран и обсудить находку с ними. И все это в очень ограниченный период времени, и такой цикл – всю жизнь. Каждый год они пишут практически по докторской, составляя отчет о проделанной работе, и это очень способствует интеллекту. Археологи, которых я встречал, они очень умные. Бывают, конечно, спившиеся, но и они очень умные. 

- Какое развитие Вы даете своим детям?

- Я плохой в этом смысле советчик. Мы с женой придерживаемся, также как и мои родители, следующей концепции. Мы даем детям разные возможности. Больше, конечно, жена этим командует, чем я. Она отдавала их на борьбу, на теннис, на танцы, в музыкальную школу и изучение иностранных языков. А дальше пусть изучают что хотят. 

Мы накупили им очень много книг – про космос, зверюшек, историю. Большую часть они из этого даже не открывали, и это в принципе нормально. Потому что не может один ребенок все знать и про все прочитать. Я тоже половину книг не открывал, которые мне родители покупали. Но по крайней мере что-то они прочитают. Мы сделали все что могли, наша совесть спокойна. 

В обучении важнее деятельность учащегося, а не учителя. То есть нужно дать потенциал, а как он его реализует, это его задача. Если есть какой-то бестолковый студент, который ничего не хочет, у меня нет такой задачи положить всю жизнь, чтобы сделать из него кого-то. Не хочет – это его личная жизнь, он за нее отвечает, а не я, хочет быть дураком – пожалуйста. Моим детям больше достанется, у моих детей будет больше возможностей, вроде как они не дураки. В любом случае учащийся должен напрягаться, это его задача. А если не хотят, им же хуже, это они выбрали такое безыдейное существование. Опять же охранники тоже нужны, это, как известно, самая многочисленная профессия в нашей стране, вакансий полно. Это данные одного из недавних исследований относительно профессий в России. Пусть сидят, пялятся в телевизор. 

- Как Вы оцениваете современных студентов, есть ли будущее у науки?

- Есть, конечно! Мозги студентов такие же, как и было до этого. Не хуже, это точно. По банальной причине, эволюция не происходит, прошло 50-100 лет всего, ничего хуже не могло сделаться. 

Вопрос лишь в том, как реализуется их потенциал. Хотят ли они чего-нибудь, в чем заинтересованы. Тут есть настораживающие моменты. Особенно я обратил на это внимание на Дне открытых дверей, когда абитуриенты ходят по кафедрам и выбирают, как я когда-то. Раньше, когда я был студентом, мы спрашивали, чем занимается кафедра, чем я могу заниматься. А теперь нынешние студенты спрашивают, а есть ли зарубежные стажировки, есть ли у вас гранты, а какой индекс цитирования. Их интересуют дурацкие бюрократические моменты, что ему могут дать. Он приходить как покупатель в магазин. Это в глаза бросается, все-таки у нас 30 лет уже капитализм строят. Вот и построили, вот и получайте. 

Плюс навыки общения и грамотность. Они аховые. Особенно я проникся на раскопах в Шекшово Ивановской области, где мы копали средневековье. Лагерь был в чистом поле, Инет не работал. Я проникся – иду по лагерю, студенты сидят у палаток, они ничего не делают. Они, как в зомби-фильме, сидят и смотрят в пространство. В наше бы время студенты тусили бы, играли бы на гитаре, общались. Куча же есть занятий. А тут телефоны сели, и они не знают чем себя занять. Что дальше делать – они не умеют общаться, сидят и тупят, как питекантропы. 

Конечно, курс на курс не приходится. В прошлом, позапрошлом и этом году были идеальные студенты, лучше не найдешь, разной степени бодрости, но мечта преподавателей. Так что потенциал есть, он шикарный, вопрос - как его подпихнуть, но это уже вопрос преподавателей, этим я и занимаюсь как могу. 

- А может быть, это повод сделать лекцию на тему «Как влияют гаджеты на мозг современных студентов»? 

- Лекцию сделать не проблема, но у нас нет пока таких исследований. Чтобы понять результат, надо поставить эксперимент. А устраивать такое с людьми не очень хорошо, надо подождать еще 150 лет. Гаджеты появились всего 15-20 лет назад. В моем детстве программированный калькулятор считался небесной техникой. Даже обычный калькулятор был специфической штукой. А сейчас у каждого невероятный компьютер в кармане. 

Недавно я видел статью на тему, что люди, которые проводят более 1,5 часов в Интернете за день, меньше страдают старческим слабоумием. То есть раньше человек был ограничен в доступе к информации, ему надо было специально пойти в библиотеку. Но не каждый был готов. А теперь у каждого целый мир, и даже если человек поглощает дребедень, это работа мозга. Даже если это будут дурацкие видюшки, но важно, что это разнородная информация с очень быстрым темпом. Я, например, все видюшки теперь смотрю на скорости «умножим на 2», потому что на первой скорости для меня слишком медленно. А глядишь, спустя время это даст свой эффект. 

Пока выборка мизерная, но уже есть какой-то результат. Так что не надо бояться гаджетов, это инструмент. Вот я свой телефон к Интернету не подключаю, потому что знаю, что тогда я зависну в сети и ничего полезного от этого не будет. А так я его использую как телефон, чтобы звонить людям. Можно с помощью Интернета читать научные статьи, а можно заниматься криминалом, это же просто инструмент. Речь про человека, как он будет использовать эту возможность. 

Как стать научным туристом

- Сейчас вектор за палеогенетикой или есть другие более перспективные методы поиска информации? 

- Это самая хайповая методика, а на деле методик полным полно. Технически сложнее и круче – 
палеопротеомика, которая позже появилась и бурно развивается. Различные микроанализы и другие методики, которым посвящена одна из моих лекций. 

Одним методом исследования мы ничего не решим. Тем боле что палеогенетика очень ограниченная, она определяет всего лишь сохранность. Например, по австралопитекам у нас уже нет ДНК, срок годности вышел. И никогда мы не узнаем, какая у них была генетика. А вот про их морфологию мы знаем. И более того, что мы можем анализировать черепа, и можно говорить, что немного знает и про их генетику. Ведь череп – это реализация генетики. 

Генетика - это классный инструмент, но многие вещи они переоткрывают с таким пафосом, будто они первые это открыли. На самом деле такое и в палеоантропологии бывает. Когда я кандидатскую писал, я тоже пару раз сделал несколько "открытий" – например, вывел специфические пропорции челюсти неандертальца. А потом нашел книжку 1949 года, где написано, «как давно известно», и дальше то, что я высчитал. Я пришел к своему результату многомерным анализом.  Приятно, когда приходишь к одному и тому же результату в результате применения разных методик. Это красота, это гарант более того, что это на самом деле так. 

-  Вы выступаете за развитие генной инженерии. Как Вы считаете, как это изменит нашу жизнь?

- Радикально. Во-первых, мы не вымрем, что уже прекрасно. Во-вторых, мы сможем приспособиться к любым новым условиям. Сегодня речь была о том, как приспособиться к жизни в космосе. Естественным ходом эволюции мы не приспособимся к этому никогда, потому что мы заточены под условия жизни на планете Земля. Никакой естественный отбор нас до этого не доведет. А искусственным путем мы можем. Берем условно тихоходку, которая не восприимчива ни к чему, делаем у человека также и высаживаемся на Луне. 

Ну и земные ресурсы – надо посмотреть, почему мы не можем жить в океане, будем нырять и будем ихтиандрами. Можно убрать лишнее, быть здоровыми и умными. Я бы для начала сделал у всех огромную умную голову, а там уже люди с такими головами решат все проблемы. Это дает безграничные возможности без выпиливания, не как в классической евгенике, без стерилизации, как это было в Швеции или США. У нас законодательно запрещено делать эти генетические вещи, но рано или поздно надо начинать тренироваться, иначе делать это мы не научимся никогда. В отличие от других стран, куда уезжают наши выпускники после обучения.

- Поделитесь впечатлениями от последних находок в экспедициях.

- Находок действительно много. Например, из последнего. В июле этого года на Хотылево Брянской области, где мы копаем неандертальцев периода 80 тысяч лет назад, нашли слой торфа, где есть деревяшки.  Правда, они нерукотворные, а природные ветки. И есть надежда, что может быть что-то рукотворное, надо просто дальше копать. Вдруг уронили что-нибудь в это болото, бумеранг или копье. Орудия там есть, это культурный слой. Тогда это будет такая сенсация, ведь до этого подобное находили только в Германии. 

А то, что уже есть выше по слоям, нашлось искусство неандертальское – квадратный кусок кости в двумя зигзагообразными линиями. И сейчас все гадают, что это – то ли елка, то ли мамонт. Учитывая, что неандертальского творчества наберется, если наберется, всего-то штук 40 на планете, а у нас появился 41-ый предмет, это открытие. Сам предмет был грязным, а царапульку нашли в лаборатории, когда очистили находку. 

- Из-за коронавируса отменилось много экспедиций. Как повлиял коронавирус на Вас?

- В коронавирус отменилось несколько экспедиций. Это был единственный год, во время которого отменились все поездки. Собственно, это был единственный год, когда я никуда не поехал. Я каждый год обязан ездить в экспедиции, ведь я еще и руковожу археологической практикой. Иногда я езжу в несколько экспедиций, потому что я еду на практику, а потом ради развлечения еще куда-нибудь. Раньше я мог напроситься, а теперь уже несколько лет меня и так зовут. 

Экспедиций очень много, поэтому есть такие, куда я очень хочу приехать, но тупо некогда нет времени. Например, на Тамани сейчас копают местонахождение «Богатыри или Синяя балка», меня туда зовут, и я туда очень хочу. Но случайно туда не завернешь, это на Азовском море, надо выделить две недели, чтобы вникнуть, что там происходит. А где взять две недели?!

А так побывать в экспедиции не проблема. У нас в Хотылево в Брянской области мы два года организовываем научный туризм. Волонтерам вписаться и к нам не проблема, и в Борщево, и в Костенки, и в Зарайск, в ту же Тамань, хоть в Синюю балку, хоть в античные экспедиции. Есть прекрасные экспедиции в Артезиане в Крыму, там вечно нужны волонтеры, потому что там грандиозные масштабы. 

Мне рассказывали, что есть некий археолог, который каждый раз ездит в новую экспедицию. Он нигде не был дважды. Ему уже много лет, он точно старше меня. Это я к тому, что экспедиций много, и можно не повторяться, и они еще останутся.

- Расскажите о научных туристах, как попасть на раскопки?

- У нас научный туризм сформировался вынужденно. На Хотылево в прошлом году не выделили государственных средств. Ни грантов, ничего. И руководитель экспедиции Александр Очередной прямо загрустил. А народу вокруг много, и Игорь Власенко предложил сделать научный туризм, когда экспедиция делается за счет взносом туристов. Оно так и работает. 

Есть и немногочисленные меценаты, но их немного. А вот туристов – несколько десятков. В этом году их уже в два раза больше. Они, по сути, платят за свою еду и за еду нескольких участников экспедиции. В программу входят участие в раскопках, если они приехали больше, чем на день, плюс экскурсия по нескольким раскопам. В этом году у нас было 4 раскопа. Плюс еще Брянский краеведческий музей и музей с костями мамонта в Юдинове. В этом году я занимался, в основном, экскурсиями, это тоже снабжение экспедиции, почему бы и нет. Народу нравится, так что всем рекомендую, приезжайте к нам в следующем году!