Дали золовке денег, чтобы она в Турции купила хорошие вещи нашему сыну, а она все потратила на себя

Все началось с глупой надежды на семейную солидарность. Моя золовка, Ирина, всегда была человеком настроения: то душа компании, то жертва обстоятельств. Её поездки за границу обычно заканчивались историями вроде «чемодан украли» или «всё распродано». Но когда она предложила купить вещи для нашего сына в Турции — «там дешевле и качественнее!» — я решила поверить. Муж уговаривал: «Дай ей шанс, она же своя». 

Мы передали Ирине 50 тысяч — почти треть нашей зарплаты. В списке были зимняя куртка, кроссовки и развивающие игрушки для Саши. Она клятвенно пообещала прислать фото из магазинов, но уже на второй день отпуска её телефон «заблокировался от роуминга». Я нервничала, но Павел успокаивал: «Она же не ребёнок, разберётся».  

Возвращалась Ирина с загаром и тремя чемоданами. Когда я спросила о покупках, она сунула мне пакет с дешёвым турецким чаем и брелком в форме полумесяца: «Для Сашеньки! Остальное на почте задерживают, через неделю придёт». Час спустя я увидела её страницу ВК. На фото — новый iPhone в руке с подписью «Спасибо, Турция!», вечернее платье с биркой премиум-бренда.  

Той ночью я перебирала факты, как чётки. Ирина всегда жила не по средствам: кредиты на шубы, долги «до зарплаты», слезы в голосе при просьбах одолжить «хоть тысячу». Но впервые её эгоизм ударил по моему ребёнку. Я представила, как она примеряет платья, зная, что наши деньги тают на её карте. Как выбирает между кроссовками для племянника и кожаной сумкой для себя. Как смеётся над нашей наивностью.  

Утром я пришла к ней.  

— Где вещи для Саши? — спросила гневно.  

— Я же сказала, на почте...  

— Врешь. Ты всё потратила. Даже не стыдно?  

Она попыталась захлопнуть дверь, но я показала ей ее же фото.  

— Это твой «задержанный груз»? — кивнула я на iPhone.  

Ирина побледнела, потом парировала:  

— Ну и что? Вы же не голодаете. Павел заработает ещё.  

— Эти деньги были на сына. 

— Ой, брось! — она закатила глаза.  

— Верни всё. Или завтра вся семья узнает, на что ты потратила наши деньги.  

Она назвала меня стервой, хлопнула дверью, но через неделю прислала перевод. Без пояснений. Павел, узнав правду, бурчал: «Надо было проверить её раньше». Но я видела в его глазах облегчение — он не готов был разорвать связь с сестрой, даже ради сына.  

Мы купили Саше куртку в магазине. Дешевле, чем в Турции. Не самого известного, зато тёплую.  

Теперь, когда Ирина звонит с предложениями «помощи», я вежливо отказываюсь. А когда она просит денег, я тоже отказываю. Она называет меня жадной, шепчет что-то про семью, но я уже не слушаю. Павел до сих пор верит, что она «исправится». А я просто учу сына: прежде чем дать кому-то рубль, посмотри, куда этот человек вложил свою совесть.