– Дорогой, доставай печатный станок, – сказала мужу, – твоим родственникам опять деньги понадобились

Я сжимала в руке листок с цифрами, которые уже не умещались в голове. Из гостиной доносился голос Сергея: он говорил с кем-то по телефону, и по мягким интонациям я сразу поняла — опять они.  

— Сереж, иди сюда, — позвала я.  

Он вошел, прикрыв трубку ладонью, и я увидела в его глазах ту самую виноватую покорность, которая сводила меня с ума уже четвертый год.  

— Твоя тетя Зина, — начала я, не дожидаясь вопросов. — Опять?  

Он кивнул, проводя рукой по бороде.  

— У нее окно треснуло… Говорит, замена стоит сорок тысяч.  

— А у нас что, на лбу написано «фонд взаимопомощи»? В прошлом месяце — брату на лечение, в октябре — племяннику на свадьбу, в августе…

 я замолчала, чувствуя, как сжимается горло. — Сергей, у нас своих проблем нет? Или, может, я забыла, что мы миллионеры?  

Он потупил взгляд. Его молчание разозлило меня еще больше.  

— Доставай печатный станок, — сказала я, швыряя листок на стол. — Твоим родственникам опять деньги понадобились.  

Сергей вздрогнул, словно я ударила его. Печатный станок — наш старый, полузабытый юмор. Когда-то, в первые годы брака, мы смеялись, что если его родня не перестанет просить взаймы, нам придется печатать купюры в подвале. Тогда это было смешно. Теперь — нет.  

— Ксюш, ну что ты… — начал он, но я перебила:  

— В прошлый раз мы отдали им отпускные. Помнишь? Мы копили на море. А потом твоя сестренка разбила чужую машину. И мы остались дома, потому что надо помогать семье. — Я вдохнула глубже. — А теперь — окна. Знаешь, что у нас треснуло? Моё терпение.  

Он сел на стул, тяжело, будто его вдавили в сиденье. 

— Они не просят, они берут, — прошептала я. — И ты даже не пытаешься сказать «нет». Как будто их жизнь важнее нашей.  

Где-то за стеной завыл ветер, и я вдруг вспомнила, как после свадьбы его мать сказала мне на кухне: «Ты теперь за мужа в ответе. Наша кровь — твоя кровь». Тогда я кивнула, наивно полагая, что «кровь» — это про ужины по воскресеньям и помощь с переездом. Не про то, чтобы отдавать последнее.  

— Ксюша, — Сергей поднял на меня глаза, и я увидела в них что-то новое — не вечную вину, а усталость. — Я… не знаю, как остановиться.  

Мой гнев вдруг растаял, оставив после себя тягостную пустоту. Я подошла к нему, обняла его непослушные плечи.  

— Давай остановимся вместе, — сказала я. — Сегодня. Прямо сейчас.  

Он прижался лбом к моей груди, и я почувствовала, как он кивает.  

Тетя Зина приехала на следующий день. Я открыла дверь, готовая к скандалу, но Сергей вышел вперед.  

— Мы не дадим вам денег, — сказал он твердо. 

— Как это?! — тетя всплеснула руками, её сиреневый пуховик взъерошился, как перья рассерженной курицы. — У вас же есть! Вы же семья!  

— У нас есть долги, — сказала я, внезапно ощутив странную легкость. — И печатный станок сломался.  

Она уехала, хлопнув дверью. Мы стояли в прихожей, держась за руки, и смеялись до слез.  

А вечером Сергей предложил: «Может, купим билеты на море? Без родственников».  

Я кивнула. Теперь будущее не казалось черной дырой, засасывающей наши мечты. Мы были просто мы — двое против бесконечных «семейных долгов».