Муж предложил мне пожить у сестры, пока у нас будут гостить свекровь со свекром, чтобы не провоцировать их

— Может, поживешь у Любы недельку? — сказал Антон, не отрываясь от телефона. — Мама с отцом нервничают из-за твоих… Ну, ты знаешь.  

Я смотрела на него с раздражением.  

— Моих «что»? — спросила, хотя ответ знала. Его мать морщила нос при виде моих книг на полке («Слишком много, как в библиотеке»), а отец в прошлый визит спросил, не собираюсь ли я «наконец сменить эти джинсы на платье». Но просить меня исчезнуть из собственного дома…  

— Не заводись, — Антон посмотрел на меня, щурясь, будто я слишком яркая. — Просто они другие. Ты сама говорила, что устаешь от их визитов. Подумай: ты отдохнешь, я решу все вопросы…  

«Вопросы». Наш брак, растерзанный на «вопросы»: моя работа отказ рожать «пока», даже кот Марс, которого свекровь однажды чуть не выгнала на балкон в декабре.  

— Я хозяйка здесь, — сказала я спокойно.  

— Именно поэтому! — он оживился, словно поймал мяч. — Если ты здесь, мама будет критиковать уборку, ужин, всё. А так… Я скажу, что ты в командировке.  

Душный смешок вырвался у меня из горла. Командировка из собственной жизни.  

Люба открыла дверь и сразу все поняла:  

— Опять?  

Сестра знала о войне с «моими оккупантами», как она называла свёкров. Я упала на ее диван, рассказывая о разговоре. Она молча гладила мою спину, а потом резко встала:  

— Ты разрешила ему выставить тебя, как старую мебель? Ты — не гость в своем доме!  

— Но если я останусь, они…  

— Умрут? — Люба фыркнула. — Или он?  

Ночью, глядя на тень от фонаря за окном, я представила: Антон разливает его отцу коньяк в мои любимые бокалы, купленные на первую зарплату. Свекровь переставляет вещи в гостиной, ворча о «беспорядке». Мой муж смеется их шуткам, которые раньше называл «дедовскими». А я… Я стираюсь, как надпись на песке.  

На второй день Антон прислал фото: они ужинают за нашим столом. Свекровь в моем фартуке («Нашла в шкафу, надеюсь, ты не против»). Отец с Марсом на коленях («Он такой ручной!»). Кот, который шипел на них в прошлый раз.  

— Они его подкармливали колбасой, — объяснил Антон по телефону. — Видишь, всё спокойно.  

Да. Спокойно. Без меня.  

Я вернулась раньше. Антон, открывая дверь, побледнел. В гостиной пахло духами его мамы и тушеной капустой.  

— Таня, мы не ждали…  

Свекровь, сидевшая в кресле, удивилась:  

— А я думала, ты в командировке.  

— Я дома, — сказала я.  

Позже, когда гости уехали, Антон взорвался:  

— Зачем ты это сделала? Тебе было мало ссоры?  

— Нет, — ответила я. — Мне мало молчания.  

Он замолчал. В его глазах была не досада, а страх. Страх перед тем, что правила изменились.  

— Я не буду прятаться, — сказала я, глядя на пятно на скатерти. — Ни в своем доме. Ни в своей жизни.  

Он что-то пробормотал о компромиссах, но я перебила:  

— Компромисс — это когда оба уступают. Ты предложил капитуляцию.  

Той ночью он спал в гостиной. Я лежала и думала о Любиных словах: «Ты заслуживаешь лучшего».  

Утром свекровь позвонила: «Приезжай сегодня, обсудим меню на юбилей». Я улыбнулась:  

— Приезжайте сами. Но предупреждаю: Марс линяет.  

Антон не понял, почему я смеялась, глядя на его растерянное лицо. Но это было начало. Не перемирия — борьбы за себя.