Наняла матери сиделку, а она начала ее спаивать

Никогда не думала, что такое возможно, пока не коснулось самой. Привыкла людям доверять, и уж мысли не возникло бы что, нанимая человека присмотреть за моим самым близким человеком, нарвусь на такое вероломство и бесчеловечность.

Год назад моя мама неожиданно слегла и тяжело заболела. Осложнения после тяжелой пневмонии дало на ноги: они попросту отказали. Я начала разрываться между мамой, семьей и работой. Получалось плохо. Мама, как и все больные и беспомощные люди, стала капризной и придирчивой. Она обвиняла меня во всем, плакала, что ей плохо, а я только и жду ее смерти.

Мне было больно от таких слов самого близкого человека. И так времени не хватало, а тут еще сердце стало болеть от обиды и всех стрессов. На фоне полного благополучия вдруг начала пить корвалол, а чуть позже перешла и на более серьезные препараты.  

- Ну, что ты мучишься, - наконец не смог спокойно смотреть на меня муж. – Найми сиделку.

Предложенный им выход, да еще сказанный спокойным голосом, неожиданно вернул меня в прежнее уравновешенное состояние. Правда, поначалу слегка запаниковала:  опыта в поиске сиделок у меня не было. Но помог случай, и решение  пришло быстро и как бы само собой.  Оставалось лишь подготовить маму, ведь она и так в последние месяцы стала подозрительной и придирчивой, все время противоречила мне и самым главным словом ее стало: «Нет».  

Однако и тут мне повезло: сиделкой согласилась стать ее соседка по лестничной клетке Галина. Я знала ее поверхностно, но на первый взгляд Галя производила впечатление бедной, но аккуратной и скромной селянки, недавно приехавшей в город. Правда, я оказалась неправа, и сама Галя, и даже ее мама родились в нашем городе.

Поразила пустота ее квартиры,  занавесок на окнах, но я все это списала на ее одиночество. Галя никогда не была замужем, детей не было. Но и эти обстоятельства я мысленно обратила в плюсы: значит, у нее много свободного времени, и моя мама будет в порядке!

Галина сразу согласилась, причем не заломила высокую цену за свой труд. На удивление и мама не стала «выпендриваться», на том и порешили.

Поначалу я часто проверяла Галю. Навещала без предупреждения, придирчиво осматривала кастрюльки с кашей, составляла списки лекарств и продуктов, которые Галя должна была купить для мамы. Поняв, что все нормально, я успокоилась. Да и мама стала помягче, порозовела: ведь у нее появилось нормальное каждодневное человеческое общение без спешки и допросов с моей стороны.

На время я забыла про маму, так как была уверена: она в надежных руках.
Как же я ошибалась! Однажды мама не взяла трубку. Но и тут я не забила тревогу: перезвонила Галине. Она ответила, тоже не сразу, но сказала, что спит, но что с мамой все хорошо. Был полдень, но я не удивилась, почему Галя спит в такое время. Мало ли что у человека случилось!.. Да и на работе был завал перед Новым годом. 

В следующий раз мама ответила как-то странно: вяло, язык ее заплетался. Она пояснила, что только проснулась, и действие лекарств еще не окончилось.

розрение пришло примерно на седьмой раз: я поняла, что мама пьяна.

Помчалась к маме через весь город, но на следующий день. Мама клялась, что мне все показалось, что я выдумываю, что Галя очень хорошая, и вообще зачем я пришла?

Через две недели мне стала ясна полная картина моего нового персонального ужаса. Галя давно нигде не работает, из почтальонов ее выгнали, муж был, но ушел. Ей 45 лет, и до пенсии еще очень далеко. Моя мама оказалась для нее находкой. Но почему мне никто не сказал? Не предупредил?..

Кинулась к соседям. Никто со мной и говорить не захотел, лишь одна бабулька шепотом призналась:

- Никому не нужны неприятности. Да, выпивает. Да, вашу маму спаивала эти полгода. А женский алкоголизм – он, знаете, стремительный. Носила с продуктами водку и вино, пенсией пользовалась. По сути - пропивала. А вы куда смотрели?

От таких слов я сморщилась как от удара по лицу: ведь я доверяла этой Галине и пенсию мамы, конечно, не требовала. Как и отчета от этой соседки. Выходит, поставленная ухаживать за бабулькой сиделка ее же и споила. И сама ела и пила за ее счет. Мое открытие звучало чудовищно.

С Галей я говорить не стала: не видела смысла. После семейного совета решили мы маму определить в дом-интернат. Она почти не упиралась, личность ее была почти разрушена. А она ведь и нестарая была, всего 77 лет. 

Вскоре мама умерла в доме престарелых. А я себе этого никогда не прощу.