Подруга попросила меня сыграть роль ее жениха, но я сильно пожалел, что согласился

«Ты же понимаешь, это всего на два дня? Они прилетают из Томска, и если я скажу, что одна, мама умрёт от инфаркта». Катя говорила быстро, как будто боялась, что я прерву её на полуслове. Мы сидели в её кухне, заваленной коробками с посудой — она только переехала, и я помогал вешать полки. «Просто представься женихом. Никаких колец, никаких поцелуев. Просто… будь рядом».  

Я согласился. Глупо, конечно, но Катя — единственный человек, который не забывал звонить мне после развода. Когда я жил на матрасе в пустой квартире, она привозила суп в контейнерах и ругала бывшую, хотя даже не знала её. Долги надо возвращать.  

Родители Кати оказались не такими, как я представлял. Отец — высокий, с седыми висками и крепким рукопожатием, мать — хрупкая, сразу начала плакать, обнимая дочь. «А это Андрей!» — Катя толкнула меня вперёд. «Жених», — добавила шепотом, будто это ругательство.  

Всё пошло не так с первых минут. Отец, Владимир Петрович, спросил, как мы познакомились. Катя, не моргнув глазом, выдала историю про библиотеку и случайно выпавшие из моих рук книги. Я поперхнулся чаем — мы встретились в баре, где она пыталась отшить пьяного хама, а я вмешался, получив за это бокалом по лбу. Но кивнул: «Да, Салтыков-Щедрин… сближает».  

К вечеру напряжение стало физическим. Мать, Ирина Ивановна, достала альбом с детскими фото Кати и начала показывать, как та училась ходить. «Вот она в пять лет, вот первое сентября… А это её бывший, Костя». Я увидел парня с гитарой на пляже. Катя захлопнула альбом: «Мама, хватит!»  

Но главный удар ждал за ужином. Владимир Петрович налил коньяк, чокнулся со мной и сказал: «Катюша говорила, ты менеджер. А где планируете жить после свадьбы?» Катя под столом вцепилась мне в колено. «Ну… пока смотрим варианты», — пробормотал я. «Правильно, — кивнул отец. — У меня тут друг квартиру сдаёт, недалеко от парка. Я ему скажу».  

Ночью, когда родители уснули, Катя зашла ко мне в гостиную, где я лежал на раскладушке. «Прости, я не думала, что они так… вцепятся», — прошептала она. «А чего ты хотела? — я сел, чувствуя, как болит голова от вранья. — Ты же знаешь, какими бывают родители». «Знаю, — она села на край кровати. — Но они не приезжали пять лет. Я не могла сказать, что всё ещё одна…»  

Второй день стал адом. Ирина Ивановна повела нас в магазин за скатертью «для будущего дома», а Владимир Петрович начал обсуждать мой «карьерный рост» за кофе. «У меня племянник в строительной фирме, — говорил он, — тебя устроит начальная позиция?» 

Кульминация наступила вечером. Ирина Ивановна достала кольцо с сапфиром — семейную реликвию. «Это тебе, Андрюша, — сказала она, кладя его мне в ладонь. — Катин отец подарил мне в день помолвки». Я попытался отказаться, но она уже плакала: «Я так счастлива, что она нашла надёжного человека». Катя побледнела, я сунул кольцо в карман, словно украденный кошелёк.  

Когда их такси уехало в аэропорт, мы молча стояли на балконе. «Прости, — наконец сказала Катя. — Я не думала…» «Что они поверят? — я достал кольцо. — Или что тебе придётся врать ещё больше?» Она отвернулась: «Ты прав. Это было тупо».  

С тех пор прошло три месяца. Родители всё ещё шлют открытки с сердечками. Катя говорит, что скоро признается, но «ждёт подходящего момента». Иногда я ловлю себя на мысли, что мне жаль не её, а их. Они поверили в того Андрея, который любит библиотеки и готов строить жизнь с их дочерью. Настоящий я — одинокий, с разводом за плечами и работой, которой стыжусь, — им бы не понравился.