Подруга постоянно врет нам, а мы делаем вид, что верим. Иногда это переходит рамки приличия

Нас четверо. Мы дружим еще со времен школы, нам надежно и приятно вместе. И все бы хорошо, но далеко не все. К примеру, одна из нас – Вероника, все время придумывает для компании всякие небылицы.  Мы вынуждены при этом опускать глаза, делать вид, что верим. Никто не смеет ей сказать, что в такое поверить невозможно. Наверное, всех и все устраивает.

Я узнала про ложь нашей Вероники самой последней. Остальные девочки начали рано встречаться с парнями, ходить на всякие вечеринки и ездить на пикники. Мои же строгие родители меня держали в откровенном домашнем «плену»: никуда одну не отпускали, никакие уговоры, что  я, мол, буду с подругами, на них не действовали. И уже не дай бог, я попросилась бы ночевать у них в студенческом общежитии. Мать тут же после моего единственного в истории звонка выслала за мной отца, и мои попытки играть в «крутость и самостоятельность» были пресечены на корню. 

Мои подруги все это знали, но никто не высмеивал меня, все понимали, что семьи у нас разные, и каждый член команды нас дорог независимо от воспитания. Ведь потом мы выросли, и все утряслось!

Вероника, ну, как бы это сказать, была самой непривлекательной из нас. Полноватая, с юношескими прыщиками,  коротконогая. Ей не давалась физкультура, и педагоги ставили ей оценки, закрыв глаза. Сейчас бы, наверное, такое не прокатило.

Впервые я обманулась, когда мы шли вместе из школы домой. Она рассказывала о прекрасном принце, мальчике, в которого была влюблена добрая половина наших девчонок: 

- Да вы не знаете ничего!  - с противным мешком говорила Вероника. – Если захочу, только пальчиком поманю, и он мой будет! Он уже звонил мне два раза!  Только никому не говори, поняла?..

Потом она много раз рисовала мне такие радужные картины своей жизни: о том, что у нее полно родни в столичных городах и крупных мегаполисах на Волге. И только захоти она, то поедет куда захочет. Сначала – путешествовать, потом – поступать в вуз: 

- Гостиницы мне будут там не нужны, - вдохновенно щебетала она. – Мамина сестра живет в Ярославле, еще одна – в Волгограде, брат – в Екатеринбурге. – Вероника с легкостью называла крупные города с карты России, а мы, девчонки, слушали и поражались. Нет, нашим детским сердцам еще была незнакома зависть или злость. Мы удивлялись,  ведь ни разу не видели ни теток Вероники, не слышали  рассказов ее родителей об этом.

Все мои восторги развеяла другая наша подруга из четверки – Инесса:

- Ты чо, тупая что ли? – сходу засмеялась она. – Верка (так в порыве злости звала она Веронику) всем известная врушка. Учится она плохо, какие вузы в Ярославле? Нету никаких теток – не-ту! Поняла? Ну, она так фантазирует, не верь.

Однако мы договорились, что уличать подружку ни в чем не станем – уж больно складно и красиво рисовала она картинки про нашу, вернее, ее жизнь. И никому ведь не мешала эта ее наивная ложь. Мы решили: подружку мы любим, она нам дорога. Пусть врет, если ей так легче жить.

Так и повелось. Спустя много лет никто так и не упрекнул Веронику, не поймал на вранье,  хотя иногда она чересчур перегибает, приукрашивает и переходит рамки здравого рассудка.

Родители у нас были примерно одинакового достатка, мужей мы тоже встретили сереньких, ни чем не знаменитых. У всех дети, может, скоро и внуки будут. Как и много лет назад, мы встречаемся в кафе или ездим за город. Когда наступает время рассказа каждой «о жизни», следуют скучные повествования о детсадах и школах, грехах мужей и их вредных матерей, наших свекровей. 

И лишь Вероничка выдает цветистые басни о сумасшедшей любви с мужем до сих пор, через двадцать лет после свадьбы, о толпах поклонников и огромных букетах цветов от них. О гигантских суммах, «падающих» Веронике на карту от очередного воздыхателя. 

- И муж знает, - хвалится она. – Но что делать? Такая вот любовь у них, у моих ухажеров. 

Мы в очередной раз перемигиваемся с Инессой, прыскаем потихоньку в кулак. (Мы же договорились еще в школе ни с кем не обсуждать Веркины фантазии). Наверное, и остальные наши подружки догадываются, что многое Вероника нам врет, и сама в это верит. И уже сложно ей самой, а нам – тем более – отделить «настоящее» от вранья. 

Да и зачем? Значит, ей так удобно: прятаться в скорлупу «красивой» лжи от настоящего, сурового мира. Мягкая оболочка фальши прикрывает ее от холодных ветров некомфортной действительности.

И мы не мешаем ей в этом.