Выбрала для свекрови шикарный подарок, а муж опозорил меня при гостях

Зачастую сложно найти общий язык со свекровью. Мы с Юрой поженились три года назад, и с первого дня Наталья Владимировна смотрела на меня как на временное недоразумение. Ее сын — успешный архитектор, а я — обычный менеджер в книжном магазине. «Хобби», — сказала она как-то, узнав о моей работе. Я не обижалась, просто старалась наладить отношения. Каждый праздник подбирала подарки тщательнее прежнего: дорогие сервизы, шали из натурального шелка, антикварные безделушки. Она принимала их с холодной благодарностью, словно проверяя чек на подлинность.  

В этом году я решила: хватит. На юбилей Натальи Владимировны я куплю то, о чем она мечтала. Спустя месяц подслушанных разговоров и наводок от родственников я узнала: она хочет брошь в виде аиста — фамильную реликвию, которую потеряла ее бабушка во время войны.

Украшение бесследно исчезло, но в одном антикварном магазине Берлина я нашла почти идентичную. Две недели переговоров, половина зарплаты, нервные звонки на ломаном немецком — и брошь была у меня. Я представила, как Наталья Владимировна расплачется, обнимет меня, и наконец между нами исчезнет эта стена.  

Вечер приема устроили в их загородном доме. Гости — коллеги Юры, пара его тетушек, соседи-академики. Наталья Владимировна в строгом синем платье принимала поздравления, ее лицо светилось сдержанной радостью. Когда подошла моя очередь, я протянула бархатную шкатулку.  

— Это фамильная брошь. Та самая, — прошептала я.  

Она открыла крышку, и я впервые увидела, как задрожали ее руки. В глазах блеснули слезы, губы сложились в беззвучное «спасибо». Я уже хотела обнять ее, как вдруг раздался смех Юрия.  

— О, Боже, Настя, ты опять купила какую-то ерунду! — он громко хлопнул себя по лбу, привлекая внимание гостей. — Мама, ты только посмотри! Это же дешевая подделка. Я видел такие в сувенирной лавке у метро.  

Шум в комнате стих. Наталья Владимировна резко закрыла шкатулку, будто обожглась.  

— Юра, это не… — начала я, но он перебил, обняв за плечи:  

— Не переживай, мам, мы подарим деньги. Настя всегда путает винтаж с хламом.  

Гости захихикали. Кто-то пошутил о «женской логике», кто-то заверил, что «старания тоже важны». Я стояла, чувствуя, как горит лицо, а в груди сжимается комок. Юра не злорадствовал — он искренне верил, что спасает ситуацию. Так всегда: он шутит, а я потом месяцами разгребаю последствия.  

Наталья Владимировна молча ушла в кабинет, брошь осталась лежать на столе. Я подошла позже, когда гости разъехались. Она сидела в кресле, уставившись в окно.  

— Простите, я не хотела… — начала я.  

— Уходите, — сказала она, не оборачиваясь.  

Юра, как всегда, не понял, в чем проблема. «Ты слишком серьезно все воспринимаешь», — пожал плечами он в машине. Я молчала, глотая слезы. В ту ночь я впервые подумала, что ошиблась не с подарком, а с человеком.  

Теперь брошь лежит в моей шкатулке. Иногда я достаю ее, рассматриваю серебряные перья, крошечный камень в клюве. Возможно, Наталья Владимировна тоже когда-нибудь вспомнит о ней. А я вспоминаю, как легко Юра отнял у нас обеих тот момент, который мог все изменить. И мне страшно, что однажды мне надоест собирать осколки его шуток.