Золовка испортила нашу свадьбу, чтобы доказать брату, что я его недостойна

Мы с Димой познакомились на работе. Он пришел в наш отдел разработки новым тимлидом, я была тестировщиком. Через три месяца он пригласил меня на кофе, через полгода сделал предложение. Его сестра Милана, узнав о помолвке, сказала: «Ты же почти не знаешь его». Но Дима уверял, что она просто переживает.  

Милана всегда была его «второй мамой». После смерти родителей она подняла его, работая на двух работах. Теперь, в тридцать пять, она все еще жила в их старой двухкомнатной, которую они делили. Я предлагала снять отдельное жилье, но Дима отшучивался: «Она боится одиночества».  

Свадьбу планировали скромную: ресторан на сорок человек, белое платье с авито, мои подруги в роли ведущей и фотографа. Милана настаивала, чтобы всё прошло «как у людей» — с тамадой и конкурсами. Мы отказались. Тогда она предложила помочь с организацией. Дима обрадовался: «Видишь, она принимает тебя!»  

За неделю до свадьбы Милана позвонила ночью:  

— Ты уверена в меню? У Димы аллергия на креветки.  

— Он сам выбирал блюда, — ответила я.  

— Странно. В детстве его сыпало даже от запаха.  

Утром я спросила Диму. Он засмеялся:  

— Милана путает. Аллергия у нее.  

На следующий день пропали кольца. Мы искали везде, пока Милана не «нашла» их в ящике с инструментами.  

— Наверное, кот закатил, — сказала она, поглаживая нашего сфинкса, который даже мяч толкнуть не может.  

В день свадьбы я проснулась с мыслью, что что-то пойдет не так. Но не ожидала этого.  

Первой треснула люстра. Когда я выходила к гостям, услышала грохот из зала. Милана, «случайно» задев стойку, разбила центральную люстру.  

— Простите, я хотела поправить скатерть! — крикнула она, пока официанты убирали осколки.  

Потом исчез торт. Кондитерская подтвердила доставку, но коробки нигде не было. Милана шепталась с администратором, а через полчаса торт «нашёлся» в подсобке — растаявший, с надкусанными розочками.  

— Наверное, дети, — вздохнула она, глядя на моих племянников, которые даже доступа туда не имели.  

Самое интересное произошло во время танца. Дима обнял меня за талию, и вдруг шов на платье разошелся с хрустом. Я почувствовала, как спина становится холодной. Милана бросилась «спасать» ситуацию:  

— У меня есть булавки!  

В туалетной комнате, пока она прикалывала ткань, я увидела в зеркале ее лицо — спокойное, почти довольное.  

— Зачем? — спросила я.  

— Что?  

— Ты же ножницами подрезала нитки. Я видела, как ты ходила вокруг моего платья утром.  

Она не отрицала.  

— Дима заслуживает лучшего. Ты даже не можешь проследить за своим нарядом.  

Когда мы вернулись в зал, Дима ждал у микрофона. Милана подошла к нему, держа стакан вина:  

— Произнеси тост за брата! — крикнул кто-то из гостей.  

Она улыбнулась:  

— Жаль, мама не дожила. Она бы научила тебя выбирать... достойных.  

Все затихли. Дима побледнел. Я взяла микрофон, чувствуя, как дрожат руки:  

— Спасибо, Милана. Ты напомнила, как важно ценить тех, кто рядом. Даже если они не идеальны.  

Вечер закончился раньше. В машине Дима молчал, пока я не спросила:  

— Ты знал?  

— Нет. Но... она же хотела как лучше.  

— Для кого?  

Сейчас мы живем в съемной квартире. Дима говорит, что Милана «осознала», но я вижу ее лайки под его старыми фото с бывшими. Вчера она прислала сообщение: «Прости. Я боялась его потерять».  

Я не ответила. Возможно, ее план сработал иначе. Вместо сомнений он разжег во мне то, чего Милана не учла — упрямую веру в нас.