Как мы жили в 70-е годы: «Артековец сегодня – артековец всегда!»

Ну, все. Чемодан собран. Инструктаж пройден. Мы - на вологодском вокзале. На дворе – август 1977-го, нас пятеро учеников из Вологодской области, и мы едем в «Артек». Всесоюзный пионерский лагерь, крымская здравница на берегу Черного моря! Мечта всех детей той эпохи!
Сегодня эпоха СССР, 90-е годы стали модными. Почему? Трудно сказать. Тем, кто жил тогда, радостно вспоминать детство и молодость и все, что с ними связано. Более юным экзотика тех лет кажется притягательной по иным причинам. Так или иначе, сегодня попробуем поностальгировать на необычную по тем временам тему. Ведь попасть в «Артек» было редкой удачей. 

Кроме того, этот чудесный лагерь, «жемчужина у моря», как писали тогда в журналах «Пионер» и «Костер», в газете «Пионерская Правда», «Комсомолка» и «Вологодский комсомолец», был окутан и овеян мифами и легендами. Которые никогда и не развеялись бы, не поедь туда пионер лично.  Но были и приятные сюрпризы-наоборот. Попробуем вспомнить про это.     

Надо сказать, что в «Артек» я попала спустя три года после того, как получила на это право, и меня наградили заветной путевкой. «Как так?» - спросите вы. А вот так! С этого момента и начинается процесс разоблачения мифов и сказок про «Артек», а для нас, детей, происходило в тот момент плотное знакомство с такими явлениями в обществе СССР как двойная мораль или двойные стандарты. Но все же они не смогли заслонить светлого чувства и радости. 

С моей подругой Леной мы приняли участие во Всесоюзном  детском конкурсе рисунка «Мир и Дети». Ну, что-то в вроде нынешнего «Мир через культуру», только в изобразительному искусстве. Сначала, как водится, был городской, потом  областной этапы. Мой рисунок выставили в кинотеатре «Салют», о выставке написала известная журналистка областной газеты «Красный Север» Александра Кибардина, фото сделал не менее именитый фотокор-фронтовик Александр Житков. К слову, вырезка до сих пор хранится в моем детском фотоальбоме. В общем, мой рисунок «Дети мира» победил. На нем я изобразила при помощи аппликации модную тогда триаду: чернокожий мальчик, японский малыш  и советский белокурый - в красном галстуке. И все это на фоне огромного неба. Пошлый избитый штамп того времени понравился дядям и тетям из комиссии. Я знала, что нарисовать! А моя подружка Лена тихо плакала – она-то не знала, что деревенский пейзаж с березами и стогами сена в те годы был «не в тренде». Ну, да Бог с ними. Ведь, как оказалось, впору было плакать не ей, а мне.

Нет, на торжественной линейке из нашего четвертого «Б» класса меня одну вызвали получать диплом, краски и еще какую-то книгу. Председатель совета дружины Валя громко объявила, что «сейчас назовут победителя конкурса», старшая пионервожатая Анна Николаевна торжественно все это озвучила. Меня распирало от гордости. Ровно один день. 

На следующий день все позабыли про меня и мою путевку в «Артек», о которой громко заявили на пионерской линейке под барабанный бой. Наступила текучка наших школьных будней, и лишь иногда меня спрашивали, мол, когда еду в «Артек»? А я все не ехала.

Учителя как будто забыли обо мне. Как потом, через много лет рассказывала мне мама, путевку все не выделяли в Москве. То находился более «достойный» претендент, то международное положение оказывалось «не то». Спустя годы я поняла, что путевку «мою» раз от раза кому-то на сторону продавали «по блату», а бесплатной все не находилось. 

Мои товарищи по школе завидовать перестали, начали ехидничать, мол, плакал твой хваленый «Артек», да и вообще надо про него забыть. Я перешла в пятый, потом в шестой класс и уже окончила его. А путевки все не было. И тогда моя мама, отчаявшись, что «ребенка обманывают», пошла в горком комсомола. Догадываюсь что, если бы не ее усилия или слезы, не видать мне «Артека» вообще. «А что вы хотите? - спросила ее какая-то функционер из органа ВЛКСМ. – Ваша девочка не одна такая, все ждут, и она подождет…» Она так и сказала: «девочка»!  Наверное, моя бедная мама расплакалась и намекнула тетке из горкома, мол, девочка скоро станет комсомолкой, а в «Артек» после 14-ти лет не берут…
В общем, мы на вокзале. Получен уже последний инструктаж у той самой тетки в горкоме комсомола (он тогда, кажется, располагался на Пушкинской, 25). Там я впервые в жизни слышала слово «аксессуар». Им та тетка называла ленточки в косы, заколки, расчески. Почти двое суток мы весело тряслись в поезде до Симферополя с пересадкой в Москве.

Помню огромный эвакопункт в центре Симферополя. Пару лет назад, побывав в Крыму, я снова увидела его огромное здание – стоит как стоял, родимый! Толпы детей, шум, гам. Но все весело, оптимистично. Тут же ко мне подошла черноглазая девочка с черной косой: «Я – Нина. Давай дружить и держаться вместе».

От Нины я узнала, что она – еврейка, что папа ее – большой шишка здесь, в Симферополе. Я спросила, «за что» она получила путевку. Нина лишь рассмеялась в ответ. Позже я поняла: Нинин папа получил путевку для дочки просто так, либо купил. Нина ни в каких конкурсах не участвовала. Но умненькая Нина со странной для меня фамилией быстро ввела в курс дела и преподала мне первый урок геополитики:
- Представляешь, нас заставляют учить украинский язык. А мне так не нравится, я его не могу запомнить. Это все Хрущев виноват, он подарил Крым Украине, и вот теперь мы мучаемся. Учусь, конечно, в русской школе, но предмет украинского языка  обязательный и для нас тоже. А мне он зачем?  Все равно в МГУ поеду, в Москву, - по-взрослому рассуждала моя новая приятельница.

Я внутренне порадовалась, что мне не надо учить украинский, но слова Нины казались для меня откровением - как с Луны или с Марса. Позже-то я, конечно, поняла, что 13-летняя Нина просто повторяла слова ее папы, большого начальника. А тогда я подивилась: надо же, еврейская Нина ощущает себя русской и вынуждена учить украинский язык!

Но нас быстро рассадили по автобусам, пояснив, что всех «северян», то есть нас, поселят в «Морской» дружине, так как мы никогда не видели моря. Со мной оказалась и Нина. Позже она стала нашим председателем совета пионерского отряда. Конечно, кому как ней ей и быть заводилой! Тем более я поняла, что Нина здесь бывала каждый год.  

Дома я мечтала, что перезнакомлюсь с ребятами из разных стран. На деле оказалось, что на эту смену не приехала даже единственная запланированная делегация ребят из Палестины из-за какого-то конфликта. В общем,  в нашем отряде оказались ребята только из СССР. Зато какова была «география»! Белоруссия, Камчатка, Дагестан, Киргизия, Урал, Алтай, Калининград и еще бог знает какие места! 

Мы быстро сдружились. Все девочки отряда, а нас было человек 15, поселились на втором этаже в огромной палате с панорамными, от пола до потолка, окнами. И окна, и прыгающие за ними под соснами белки были нам в диковинку, как море, ярко-фиолетовые цветы-лианы глициний, которыми опутано в «Артеке» буквально все! Мальчики жили на первом, спускались вниз мы по красивой винтовой лестнице. 

Нам выдали практически всю «лагерную» одежду: бежевые брюки, юбки и курточки, пилотки. Домашнее мы убрали в чемоданы. И пошла наша жизнь! Уже вечером прошел первый пионерский сбор нашего отряда. Председателем отряда, как я уже сказали, выбрали ту самую Нину из Симферополя. Первой мы выучили песню: «Артековец сегодня - артековец всегда!» Выучили еще с полтора десятка песен, и всех их я помню наизусть. Они записаны в моем артековском дневнике.       

Залитые южным солнцем стадионы, экскурсии в Севастополь и на Сапун-Гору, лагерные «мероприятия». Между прочим, к нам в гости приезжал генерал армии, герой Советского Союза Дмитрий Лелюшенко, композитор Александра Пахмутова с мужем, поэтом-песенником Николаем Добронравовым. Они были гостями на нашем пионерском костре, и такое, конечно, забыть нельзя никогда! 

Была у нас и «Школа пионерского актива», где нас учили первичным навыкам, как бы сказали сейчас, подросткового «менеджмента». Стояли мы в почетном карауле у памятника итальянскому коммунисту Пальмиро Тольятти, который неожиданно умер, отдыхая в «Артеке» в 1971 году, именем которого и названа была наша дружина «Морская». Походы в высокие горы ранним утром, дежурство по огромным светлым столовым! Не забыть вкус мягких и сладких булочек. Таких больше никогда не удалось попробовать, как и все, что было в те тридцать дней, никогда не повторилось.

Даже удалось поучиться в артековской школе, нас учили местные учителя. И все же самым ценным в «Артеке» была дружба. Когда мы расставались, казалось, вся аллея наполнилась слезами. Они прям брызгали от каждого из нас!   

Расставаясь, мы обменивались сувенирами, которые привезли из своих городов, значками. Покупали и те, что продавали на территории лагеря. Это было особенно ценно. Клялись вместе со своими вожатыми: «Артековец – это навсегда!» Мы верили в дружбу. В свою страну. В большую советскую Родину, которую воспел Аркадий Гайдар, Николай Островский,  Владислав Крапивин, Александр Фадеев, Дмитрий Фурманов и еще десятки прекрасных советских писателей. 

Пусть этого ничего нет уже. И, наверное, уже не будет.  Но есть память. О  пионерском лагере «Артек», его «Морской» дружине, белках на соснах.   И о нашей клятве. 

Ирина Крюкова