Как мы жили в 70-е годы: «Якут, молдаванин, туркмен, латыш – все были как братья в родной советской армии…»

Этот материал радиожурналиста Алексея Сальникова о его армейской службе в рядах советской армии – уже шестой по счету на нашем портале. В 2023 году Алексей отметил 50-летие своего дембеля и решил в честь такой важной даты написать небольшую книгу воспоминаний. Здесь – часть глав будущего произведения. Согласитесь, мало кто изучал этот вопрос с точки зрения простого «домашнего парня» образца начала 1970-х годов. Тем более интересны эти немудреные, почти юмористические заметки, подробно и точно отражающие «бытовой» и психологический взгляд на все происходившее в армии СССР в отдельно взятой войсковой части в конкретный промежуток времени.

В предыдущих материалах автор рассказывал о нравах и порядках в его части войск связи, дислоцированной в Архангельске, а также почти по-гоголевски вывел целую портретную галерею высшего командного состава, сержантов и прапорщиков. Этот рассказ – про бойцов.

Бойцы - именно так обращались к нам офицеры, сержанты. Изредка использовали это обращение друг к другу и мы. Младше по призыву или старше, но общались без соблюдения иерархии. Правда, у некоторых (но таких, было мало) к концу службы появлялись нездоровые амбиции, и они требовали от бывших друзей строгого соблюдения субординации. Был таким, например, боец Романов. До приказа мы с ним общались на равных. Но в день приказа об увольнении его призыва, когда я обратился к нему как обычно: «Привет!», в ответ услышал резкую высокомерную отповедь: 

- Обращайся по уставу!..

Так порой меняется человек, когда вдруг ощущает себя на ступеньку или две выше остальных. Так, к сожалению, и на «гражданке» бывает.

В батальон попадали, в основном из трех регионов. Во-первых, конечно, это - Архангельская область. Во-вторых, Ленинград. Оттуда призывались в батальон в основном водители. Если попадал в нашу часть человек из какой-то братской республики, то с полной уверенностью можно было говорить, что в один из этих регионов он попал или, учась в техникуме, а потом был призван, или задолго до этого семья его переехала в один из «батальонообразующих» регионов. Например, якут Валера Васильев из якутского Батагая поехал учиться в Ленинград и оттуда попал в армию. Украинец Вова Коробенко родом из Харькова, Рошиор - молдаванин. Был еще туркмен, отлично говоривший по-русски, знавший, конечно, туркменский и понимавший родственные тюркские языки.

Можно назвать еще группу латышей-водителей. Их было всего трое, и вели они себя не настолько обособленно от всех остальных. Внимание на себя обращали тогда, когда возникал между ними какой-то спор. Спорили на родном латышском, а в качестве связок употребляли выражения, известные в Советском Союзе представителям всех национальностей. В такие минуты к их спору прислушивались все, кто находился в казарме.

Однажды я провел в роте «исследование»: как звучала бы бессмертная фраза Кисы Воробьянинова «Жё не манж па сис жур» (я не ел шесть дней) на разных языках. Узнал, как она звучит на английском, французском, испанском, латышском, литовском, польском, татарском, узбекском, таджикском, киргизском и многих других языках. Гоша Молостнов, призванный из Ленинграда, даже произнес мне эту фразу на экзотическом амхарском языке – на нем говорят в Эфиопии. До призыва Гоша некоторое время проучился на восточном факультете ЛГУ.

В нашем призыве была еще группа из четырех человек, которым сразу же прилепилось прозвище «плавсостав». Только один Владимир Красулин из этой группы был радистом. Двое – Рычагов и Митрохин – были на «гражданке» механиками. Еще один бывший моряк, Копылов – был коком. Поваром он оставался и в армии. Все они были на два-три-четыре года старше нас. Уж не знаю, за какую провинность их отправили служить.

Да, и еще одна группа была: бывшие бойцы спортивной роты округа: велосипедист, прыгун с трамплина на лыжах, гребец- байдарочник и хоккеист. Они отдельно объединялись только для того, чтобы повспоминать, как вольготно и спокойно жилось в спортроте, что вот уж там-то служба настоящий мед: ни тебе нарядов, ни боевых дежурств... И при этом они не ставили себя выше других.

…Собираться на дембель мне помогали друзья. Дело в том, что мне было совершенно безразлично, в каком виде я уеду из армии. Выяснилось, что рубашка от «парадки», мягко говоря, не очень чистая. Друзья настояли на том, чтобы я в каптерке взял рубашку кого-то из молодых.

Пробовали найти новые сапоги - мои за два года кое-где протерлись, - но в каптерке не нашлось подходящих. (Кстати, я носил эти сапоги и после армии, когда работал монтером связи, очень прочные и удобные). Китель и брюки, еще в первые армейские дни отмеченные надписью, сделанной еще в 1971 году жидкой хлоркой, были вполне приемлемы. Ну, а с галстуком что могло сделаться? Значки тоже где-то достали. Хотя на третий класс я не сдавал, и уж тем более не имел значка «Воин-спортсмен». Неинтересны как-то мне были эти знаки отличия.

Небольшой колонной 19 ноября 1973 года мы вышли из расположения части и отправились на вокзал. Билеты были куплены всем на один поезд, сойти с него мне предстояло в Коноше, чтобы пересесть на другой, идущий уже в нужную сторону. В поезде первым делом я занялся пришиванием второй лычки на погоны. Год я проходил в звании ефрейтора, а на дембель мне присвоили очередное звание – младшего сержанта. Еще в части я взял лычку для погон. В поезде же оказалось, что она шире, чем та, что у меня обозначала звание ефрейтора. И на фото, если приглядеться, можно увидеть, что лычки на моих погонах разной ширины.

Почти месяц на «гражданке» я привыкал к новой жизни. А 18 декабря уже вышел на работу.