Как мы жили в 90-е годы: «На Украине нам не особо были рады и тогда…»

В те годы рухнул железный занавес, и шальное десятилетие девяностых навеки опоило нас вольным воздухом свободы. Кого-то  - до смерти.

Вологжанка Наталья Прохорова в те годы работала на одном из крупных заводов:

- Я была молода, как все, мы жили бедновато, без изысков. Но когда из-за границы хлынули  в страну товары из Турции через Польшу, конечно, нам тоже захотелось и приодеться, и косметики прикупить, и модных тогда магнитофонов-кассетников. Да и мир повидать. Я была среди самых первых, кто начинал эту новую невиданную «моду» начала 90-х – челночные поездки за границу. 

В те годы еще было «неприлично» просто поехать за тряпками, и мыс коллегой купили тур до Кракова и Варшавы с прохождением границы на Западной Украине. Тогда же для вида еще были экскурсии по Варшаве и центру Кракова. 

Впервые попав на Западную Украину начала 90-х мы немного обалдели. До этого я много раз была в Крыму, но это же совеем не то! А тут - Гуцульщина, эти гранитные и розовые дворцы, украшенные чеканками, картинами, цветной мозаикой. Заборов – нет, лишь изящные легкие изгороди. Оформленные в стеклянные будочки и украшенные бумажными цветами колодцы с большими колесами-штурвалами, петушками, резьбой, цветными лентами. Ворохта, Яблоница, Уторопи, Соколивка – там ласково звучали названия сел. 

В то время Украина уже перешла на купоны, и гостям купить в магазине нельзя было даже мыльницу или хлеб. Зато в городе Коломые мужик предложил нам купить купоны по схеме «один карбованец-один рубль», то есть за двойную цену. На газетном киоске мы изумились лозунгу: «Москали съели наш хлеб». (Тогда набирало силу знаменитое теперь антирусское движение «РУХ» или НРУ, Народное движение Украины за перестройку).  В общем, слова из песни Ротару про Прикарпатье, мол, «приезжайте люди добры, стренут хлебом-сiлью, пiсню заспивають» оказались красивой ложью. 

Названия сел и городов мне тогда показались старинными, красивыми, кроме  нелепого Ивано-Франковска, бывшего польского города Станислава, названного в честь сына князя Потоцкого. (Иван по фамилии Франко – это украинский писатель).  

А вообще меня поразила красота обычаев гуцулов, их фольклора, легенд о Лебедином озере, о любви и мужестве. Их островерхие шапки и милые молельные кабинки Божьей Матери вдоль дорог! Гуцулам так сложно жить! Высоко в горах климат суров – там холодно даже летом. Их расписные деревянные «писанки» – пасхальные яйца поразили неповторимостью узоров на их деревянных боках.   

В те годы на Западной Украине уже не увидели мы ни одного памятника Ленину, кроме города Яремчи. «Тамошний» вождь простирал  левую руку вперед, а весь правый бок его 10-метровой фигуры до низа был залит алой краской. Местные жители равнодушно проходили мимо. А на центральной площади Ивано-Франковска вместо Ленина увидели груду камней. Памятник был взорван, и видимо уже давно.

На домах городов уже начали сбивать таблички прежних советских названий улиц. Экскурсовод, словно читая наши мысли, ехидно констатировал: «Едем по улице Ленина. Пока еще. Горожанами принято решение: она будет носить имя… Степана Бандеры». Мы тихонько обалдели. Далее она совсем нелогично и без перехода начала: «Наш регион до Советской власти не знал, что такое больница, народ жил в нищете и бесправии. Теперь у нас процветает туризм, за счет него и живем. Гигантов индустрии нет, и (женщина просияла) скоро область получит орден Ленина!»   

Другой гид учил нас: мол, любое неосторожное слово на Западной Украине может выйти боком. Так и вышло: когда мы попытались возмутиться, почему нам не продали мыльницу за 20 копеек, ведь до 50-ти мы имели право-таки что-то купить, нас чуть не разорвали у прилавка. Девушки-продавцы с ножницами набросились на нас (ножницами они стригли купоны). И если бы мы стремглав не рванули на улицу, нам бы пришлось плохо.

Вообще ножницы в те годы были главным оружием милых девушек-продавцов. Все они стояли поголовно с этими металлическими штуками. И если мы совали им «деревянные» как они говорили, без бумажного «подтверждения», их лица искажались недовольными и неприступными гримасами.  

Говоря с местными, мы слышали жалобы: мол, им выдавали «купонов» из расчета на 70 процентов их же зарплаты.  

- А как реализовать остальные деньги,  или вырученные от продажи личных вещей в комиссионках, продуктов с личных огородов? Их чем подтвердить? – горько спрашивала нам старушка, оглядываясь по сторонам.

Другая ругала власти, мол, даже если есть товар, то большую вещь не купить. Хватило б на еду. «Получаю 120 рублей, и что я могу купить на 84 купона?..»

Наше пребывание на  живописной турбазе небольшого городка Косова с восьмитысячном населением украсило тесное соседство советских артистов. Случайно они оказались  рядом  с нами в тот момент истории. Знакомые лица: Борислав Брондуков (полицейский из Шерлока Холмса) и красавец Дмитрий Миргородский (поп из «Рожденной Революцией») со студии им. Николая Довженко снимали фильм про Степана Бандеру, освободителя Украины. Нам по секрету сказали и рабочее название ленты: «Сорок седьмой». Все вечера жрецы киноискусства предавались на наших глазах богемной жизни в туристском баре и оглашали окрестные невысокие  горы громкими пьяными песнями. Иногда они уходили в соседний ресторан «Водограй». Наутро помятые «парни» стучали ложками по столовским столам: «Йисты, йисты охота!»  Сняли ли они этот фильм? В 1991 году вышел он под другим названием: «Нам колокола не играли, когда мы умирали». Интернет выдал такую аннотацию:  «О трагедии народа Западной Украины, оказавшегося между гитлеровским и сталинским тоталитарными режимами». Что ж, даже про такое в 1990 году (еще в СССР)  было снимать – смело.

Вот такие «перевертыши» начала нам, молодым (а мне тогда было 26 лет)  преподносить история. Нас пугали именем Бандеры, а здесь оно стало символом. Им называли улицы, партии, о нем снимали фильмы. 
Гид по имени Тадеуш в Ивано-Франковске рассказал нам, что в то время на Украине набирал силу католицизм в противовес православию. «Не хотят многие принимать его,  - говорил пожилой гид.  – Но заставляют же. Чтобы русским не подчиняться. Хоть кому, но – не русским». Мы невинно спросили, сколько же желающих в республике стать католиками? Он «очнулся» и заученно ответил: «99 процентов населения!» 

Покидая эти красивейшие места, мы решили: так и не поняли этих людей и их нелюбовь к нам.
Все, что я рассказала: лишь мое мнение. Упаси Бог посчитать это призывом к чему-либо. Мы были тогда молоды, наивны и впервые столкнулись с реальностью, которая была уж очень не похожа на то, о чем мы читали в школьных и вузовских учебниках про «дружбу народов». Поэтому завершу свои воспоминания парой абзацев из моего дневника. Они тоже наивны но, на мой взгляд, звучат не менее пророчески:

- Пройдет время. Может, мы когда-нибудь вернемся в этот плодородный край с ласковыми именами: Буковина, Верховина, Ополье, Полонина…

Но это будет, вероятно, не скоро. Когда не будет купонов-талонов. Когда снова приезжающие «оттуда» будут нам советовать ехать на Западную Украину. А пока нам, русским, там делать нечего… 13 декабря 1990 года». 

Больше я там, конечно, не была.

(окончание следует)

Ирина Попова/фото интернет