Свекровь пришла жить к нам после того, как ее выгнала собственная дочь

Я вернулась домой позже обычного — задержалась на собрании. В прихожей стояла её чёрная сумка с потёртыми уголками. Та самая, в которой она когда-то привозила нам варенье из смородины.  

— Мама поживёт у нас, — Егор отвел глаза. — Маша выгнала её.  

Маша. Сестра Егора, которая жила с матерью в двухкомнатной квартире. Теперь, судя по всему, она решила, что и им там стало тесно. Свекровь молча кивнула. Её руки, привыкшие к вязанию и прополке грядок, судорожно сжимали край платья.  

— Конечно, оставайтесь, — я выдавила улыбку, хотя внутри всё сжалось. Наш сын спал за тонкой стенкой, а я уже представляла, как его утренние крики будут будить свекровь, как её советы о воспитании станут звучать каждый день. Как мы все начнём задыхаться.  

Ночью, пока Егор ворочался рядом, я вспоминала квартиру свекрови — двушка в центре, где Маша теперь хозяйничала. Сталинка с высокими потолками, паркетом... Идеальный объект для размена.  

— Егор, — прошептала я на утро, пока свекровь мыла посуду на кухне. — Мы можем разделить мамину квартиру. Обменять её на две однокомнатные. Маша получит своё, мама — своё.  

Он уставился на меня.  
— Ты с ума сошла? Маша никогда не согласится! Да и где мы возьмём деньги? Разница в стоимости будет огромной!  
— Мы добавим свои сбережения, — твёрдо сказала я. — Те, что откладывали на ремонт и отдых. Сын летом поедет к моим родителям, а мы обойдёмся.  

Егор замер, потом медленно кивнул.  

За дверью звякнула тарелка. Мы замолчали. Свекровь стояла на пороге. Лицо её было бледным, но голос твёрдым:  
— Я согласна.  

Маша открыла дверь, закутанная в розовый халат. За её спиной мелькнул новый интерьер — барная стойка вместо старинного буфета, золотые шторы.  
— Ты хочешь выгнать меня из маминой квартиры? — она фальшиво засмеялась. — Это моя жилплощадь теперь.  
— Нет, — я шагнула вперёд. — Это квартира твоей матери, которая, кстати, может лишить тебя наследства за самоуправство. Или мы меняем её на две отдельные, или через месяц здесь будет судебный пристав.  

Маша побледнела. Свекровь, молчавшая до этого, вдруг выпрямилась:  
— Хватит. Я не труп, чтобы вы делили мои вещи. Мне надоело быть обузой.  
В её голосе дрожали слёзы, Маша отступила.  

Через месяц свекровь заваривала чай в своей новой однушке. Маша, скрипя зубами, переехала в соседний дом.  
— Спасибо, — обняла меня свекровь. — Думала, ты прогонишь, как она.  

Я пожала плечами:  
— Семья — это не жертва. Это когда ищут решение, чтобы всем дышать было легко.  

Она взглянула на стены:  
— Егор говорил, вы добавили свои деньги...  
— Пустяки. Мы же одна семья.  

На обратном пути Егор взял мою руку:  
— Прости, что не поддержал сразу. Эти сбережения...  
— Они вернутся, — перебила я. — Зато теперь у твоей мамы есть свой угол. А у нас — тишина.  

Он улыбнулся, расслабив плечи:  
— Знаешь, а ты всё-таки святая.  
— Нет, — возразила я. — Просто практичная.  

И в этом, кажется, нет ничего плохого.