Твой Алёша опять собрался жениться? — услышала я разговор будущей свекрови с соседкой. — А как же Надюшка?

Я стояла на кухне, перетирая чайные чашки, которые свекровь аккуратно расставила на столе после завтрака. Через приоткрытую форточку доносился запах сирени и голоса из сада.  

— Твой Алёша опять собрался жениться? — прозвучал вопрос соседки. — А как же Надюшка?  

Я застыла, вслушиваясь.  

— Ну, что вы… — ответила свекровь, словно пыталась подобрать слова. — Молодые сами разберутся.  

Я вышла в коридор. Лёша сидел в гостиной, листая новостную ленту в телефоне. Солнечный луч падал на его светлые волосы, и он казался таким… обычным. Таким, каким я его знала.  

— Лёш, — голос звучал чужим, — кто такая Надюшка?  

Его глаза, обычно спокойные, метнулись в сторону.  

— Откуда ты знаешь это имя?  

— Твоя мать говорила с соседкой. Сказала, что ты «опять» женишься.  

— Надя… это прошлое. Мы были молоды.  

— Женаты? — спросила я.  

— Нет! — он резко шагнул ко мне. — Просто… собирались. Но всё закончилось до свадьбы.  

— Когда?  

— Пять лет назад.  

Пять лет. За год до того, как мы познакомились. Я села на краешек дивана, пытаясь собрать мысли. Почему он молчал? Почему не сказал, что был на грани брака?  

— Ты спрашивала, был ли я женат. Я не врал.  

— Но это важно! — голос сорвался. — Ты скрыл, что чуть не женился! А твоя мать до сих пор вспоминает её…  

— Мать её любила. Они дружили. После расставания Надя уехала, и мы не общались. Я не хотел тебя расстраивать.  

Он промолчал. В этом молчании было всё: страх, вина, попытка удержать контроль.  

— Почему вы расстались? — спросила я тише.  

— Не сошлись характерами.  

— Не надо шаблонов, Лёш.  

Он отвернулся к окну.  

— Она хотела детей сразу. Я не был готов.  

— И всё?  

— Да.  

— Почему ты не сказал мне?  

— Потому что это не имеет значения! — он повернулся, и в его глазах впервые вспыхнул гнев. — Мы с тобой — это сейчас. Я люблю тебя.  

— Любишь? — я засмеялась. — А если я тоже захочу детей «сразу»? Ты сбежишь, как от неё?  

Он побледнел. Значит, правда была не только в «характерах».  

— Я не сбежал. Мы договорились…  

— Договорились молчать? Скрывать? Ты построил наши отношения на полуправде. Как я могу тебе верить?  

— Подожди! — он взял за локоть. — Я не хотел терять тебя.  

— А теперь потеряешь, — вырвала руку.  

Я шла быстро, не разбирая дороги. Сирень всё так же пахла, только теперь этот запах казался удушливым. В голове крутились обрывки: его улыбка на первом свидании, слова о том, что я «первая, кто его понял», мать, вздыхающая о Надюшке…  

Вечером пришла его мать. Я открыла.  

— Милая, — она протянула коробку конфет, — поговори со мной.  

Мы сидели за кухонным столом. Она не оправдывала сына, не просила прощения. Просто рассказала, как пять лет назад Алёша за месяц до свадьбы объявил, что не готов. Надя плакала, рвала фотографии, а он уехал в командировку на полгода.  

— Он боялся, — сказала свекровь. — Боялся повторить ошибку.  

— А я — не ошибка? — спросила я.  

— Ты — другая. Но он должен был сказать.  

Утром я собрала его вещи.  

Алёша ждал у работы. Глаза красные, будто не спал.  

— Ты его уже получил, — ответила я. — Когда солгал в первый раз.  

Он ушёл. А я поднялась в офис, где на столе лежало незаконченное свадебное расписание. Разорвала листок и выбросила в корзину.  

Иногда полуправда хуже лжи. Особенно когда за ней прячут страх. А я не хочу жить со страхом.