Ты хочешь отбить моего мужа! — закричала золовка и опрокинула мне на голову тарелку с холодцом

Все началось с того, что я вышла замуж за Егора. Он был старше меня, вдовец, с дочкой-подростком. Его сестра, Вика, с первого дня относилась ко мне настороженно. «Ты даже не знаешь, как он любил Люду», — бросила она на свадьбе, и эти слова стали лейтмотивом наших отношений. Вика жила в соседнем доме, помогала с племянницей, и, кажется, считала себя главной хранительницей памяти покойной жены. Я же пыталась вписаться в эту семью, где каждый угол напоминал о чужой жизни.  

Первые месяцы я терпела ее колкости. «Люда всегда готовила борщ по-киевски», «Люда не красила волосы», «Люда…». Я молчала, зная, что спорить бесполезно. Да и зачем? Мне хватало проблем с его дочерью, которая отказывалась называть меня мамой, и с Егором, погруженным в работу.  

Все изменилось, когда Вика застала нас в кафе. Я сидела с ее мужем, Артемом, который был моим коллегой, обсуждала проект. Мы смеялись над шуткой, и в этот момент она вошла, бледная, с глазами, полными ненависти. Не сказав ни слова, вышла. На следующий день Егор спросил: «Ты вчера с кем была?» Вика уже успела вставить свое слово.  

После этого напряжение стало невыносимым. Вика приходила чаще, проверяла холодильник («Люда никогда не покупала готовые салаты»), критиковала мои платья («Люда носила классику»). Я пыталась говорить с Егором, но он отмахивался: «Она переживает».  

Случай, изменивший все, произошел на семейном ужине. Я решила приготовить холодец — любимое блюдо мужа, и то блюдо, которое его покойная жена, по словам Вики, делала идеально. Целый день варила бульон, потом процеживала, разливала в формы. Вика, как всегда, пришла без приглашения.  

Когда все сели за стол, Егор похвалил холодец: «Похож на мамин». Вика намеренно ковыряла вилкой в тарелке: «Много желатина. Люда клала только хрящи». Я промолчала. Потом заговорили о работе, и я упомянула Артема. Вика резко подняла голову:  

— Ты опять с ним виделась?  

— Мы работаем в одном отделе, — ответила я, стараясь сохранить спокойствие. 

— Не ври! Ты хочешь отбить моего мужа! — закричала она и опрокинула мне на голову тарелку с холодцом.  

Желе осталось на волосах, капли падали на блузку. Все замолчали. Дочь Егора фыркнула, Егор вскочил. Вика дрожала, словно сама не верила в то, что сделала.  

— Выйди, — тихо сказала я, вытирая лицо салфеткой.  

Она убежала. Егор пытался помочь, но я отстранилась: «Сначала твоя дочь, теперь сестра. Когда ты начнешь защищать меня, а не их?»  

Той ночью я ушла к подруге. Егор звонил, но я не отвечала. Утром он приехал, извинялся, говорил, что Вика перегнула палку из-за ссоры с мужем. Оказалось, ее брак трещал по швам, а мое общение с Артемом стало последней каплей.  

— Она видит измены там, где их нет, — объяснял он.  

— А ты видел, как она годами меня унижает? — спросила я.  

Он молчал. Тогда я поняла: проблема не в Вике, а в его нежелании устанавливать границы.  

Мы вернулись домой. Вика пришла через неделю, без прежней надменности.  

— Прости, — пробормотала она, глядя в пол. — Я… это не про тебя.  

— Я знаю, — ответила я. — Но если ты снова назовешь меня Людой, выльешь что-то или намекнешь на Артема — больше не переступишь этот порог.  

Она кивнула. С тех пор Вика звонит перед визитом, перестала сравнивать меня с покойной женой. Дочь Егора, видя ее смирение, тоже стала мягче. Сейчас, когда мы собираемся за столом, я готовлю что-то новое — не в попытке затмить Люду, а чтобы создать наши традиции.