Я не отпущу тебя в отпуск с подругой, — сказал муж, которому ревность застилает глаза

Мы познакомились на работе. Он был новым менеджером, я — личным ассистентом. Сергей казался надежным: приходил раньше всех, никогда не опаздывал с отчетами, носил аккуратно отглаженные рубашки. Через полгода он пригласил меня в кино. После третьего свидания сказал: «Ты слишком доверчивая. Мир полон подлецов». Тогда это показалось заботой.  

Сначала ревность была незаметной. Он спрашивал, с кем я обедала, шутил, что коллеги-мужчины «проверяют его нервы». Потом попросил установить отслеживание на телефон. «Для безопасности», — объяснил. Я отказалась. После свадьбы он сменил работу, чтобы быть ближе к дому. Говорил, что хочет больше времени проводить со мной, но чаще лежал на диване, уставившись в новости, пока я готовила ужин.  

Подруги исчезали постепенно. Катя переехала в другой город, Марина ушла в декрет. Осталась только Аня — единственная, кто терпел его шутки вроде: «Опять учишь жену плохому?». Когда я предложила съездить вместе на море, она засмеялась: «Давно пора. Ты похожа на затюканного хомяка».  

Сергей взорвался вечером, когда я показала билеты.  
— Ты с ума сошла? — Он смял распечатку в кулаке.  
— Это всего лишь неделя, — пробормотала я.  
— С «всего лишь» начинаются измены.  

Он говорил о коллеге Ани, который «смотрит на тебя как голодный пес», о её прошлых отношениях, о том, что «две женщины без мужчин — это грязь». Я пыталась шутить: «Мы же не в шестнадцатом веке». Он не выдержал: 
— Не отпущу. Ты не поедешь.  

Следующие три дня он молчал. Готовил сам, стирал вещи, покупал шоколад, который я люблю. Вечером включал фильмы, которые мы смотрели в начале отношений, обнимал за плечи. Я ждала извинений. Вместо этого он сказал:  
— Ты сама знаешь, что это глупость. Зачем портить нам отпуск?  

«Наш» отпуск — это дача, где он чинит забор, а я перебираю банки с вареньем. Я представила, как Аня смеется на пляже, как ее соломенная шляпа улетает с ветром, и поняла: хочу этого больше, чем его одобрения.  

Вчера попыталась поговорить снова.  
— Я не ребенок, — сказала я.  
— Значит, выбираешь ее? — он встал, заслонив свет от лампы.  

Его тень накрыла меня целиком. Я кивнула.  
— Тогда собирай вещи. Насовсем.  

Я ждала истерики, угроз, но он просто вышел, хлопнув дверью.  

Аня звонит, спрашивает, во сколько выезжать. Сергей вернется через час. Если я останусь, завтра он принесет цветы, будет говорить о доверии. Мы помиримся. Через месяц он «забудет» передать мне сообщение от Ани. Через год у меня не останется друзей.  

Но если уеду, что будет с нами? Он не бил, не пил. Просто сужал мир, пока в нем не осталось только мы. Иногда это даже нравилось — быть чьей-то вселенной.  

Аня прислала фото отеля. Лазурный бассейн, шезлонги под пальмами. Я представила, как он сейчас ходит по улицам, сжимая в кармане телефон. Может, тоже боится?  

Дверь щелкнула. Сергей вошел, пахнущий дождем. Увидел чемодан, сжал губы.  
— Ты решила.  

Это не вопрос. Я жду, что он бросит: «Шлюха», «Предательница», как в его любимых сериалах. Но он поворачивается, начинает наливать чай. 
— Поезжай, — говорит вдруг. — Но если выйдешь за рамки...  

Не договаривает. «Рамки» — это общение с мужчинами, фото в купальнике, лишний коктейль. Я беру чемодан, подхожу к двери.  
— Я вернусь через неделю, — говорю.  

Он не оборачивается.  

В такси понимаю: он уверен, что я передумаю. Что позвоню с полпути, захнычу: «Давай все вернем». Раньше так и было.  Телефон вибрирует. Сергей: «Прости. Жду». Аня: «Ты где?»  

Набираю ему: «Не жди». Выключаю телефон. Впервые за семь лет не боюсь.  
Самолет взлетает. Аня рядом. Я смотрю на облака и думаю, что границы — не только то, что нам рисуют другие. Иногда это просто линии на воде. Стоит шагнуть — и их нет.