Запретила свекрови заходить на мою кухню после одного случая, теперь принимаю ее только в гостиной

— Марина, ну что ты как маленькая! – свекровь закатила глаза, отодвигая меня локтем от плиты. – Я просто хочу помочь. Ты же сама говорила, что не успеваешь.  

— Спасибо, но я справлюсь, – сквозь зубы ответила я, забирая у нее ложку. – У меня свой способ готовки.  

— Да какой там способ! – продолжала она. – Суп без картошки… Ты хоть лаврушку кладешь? Или это тоже «эксперименты»?  

Дипломатия закончилась. Не только из-за её слов, а из-за того, как она стояла посреди моей кухни – будто капитан на палубе. Её взгляд скользил по полкам, словно проверяя, на месте ли баночки с приправами, не слишком ли много я трачу на «эти модные штучки».  

Свекровь – человек старой закалки, привыкла все контролировать. Когда мы только поженились, она приходила «научить» меня стирать рубашки мужа. Потом – показывала, как правильно гладить белье. Но кухня… Кухня была моим святым местом. Здесь я отдыхала, экспериментировала, создавала уют для семьи. Здесь даже воздух пахнул иначе – ванилью, свежей выпечкой, травами. А она будто приносила с собой запах старого шкафа: нафталина, пыли и бесконечных «я лучше знаю».  

Она заглядывала в кастрюли, ворошила салат, причмокивала, если суп был недостаточно горяч. «В наше время, – начинала она, – еду на стол носили вовремя. А не как сейчас – полуфабрикаты да микроволновки». Я молчала, сжимая зубы, пока однажды не услышала, как она шепчет сыну: «Ты хоть наедаешься? Она тебя кормить-то умеет?»  

Последней каплей стал её «кулинарный подвиг». В тот день я готовила торт на день рождения мужа – три яруса, крем, украшения из шоколадных роз. Весь вечер колдовала над бисквитом, чтобы он вышел воздушным. Отошла на пять минут – позвонила маме, – а когда вернулась, застыла в дверях. Свекровь, сгорбившись над моей чашей для крема, лила в него струйку растительного масла.  

— Что вы делаете?! – вырвалось у меня.  

— А что? – она даже бровью не повела. – Я всегда так делала. Масло делает крем пышнее. Ты ж сама видишь – твой осел, как кирпич.  

Я подошла ближе. Поверхность крема покрылась масляными разводами, а запах… Будто кто-то смешал ваниль с чем-то жареным во фритюре.  
— Вы… испортили всё, – прошептала я.  

— Испортила? – она скривилась. – Это ты портишь продукты! Деньги на ветер…  

Крем пришлось выбросить. А я приняла решение.  

— Больше вы не заходите на мою кухню, – сказала я на следующий день, когда она снова явилась с пакетом «правильной» гречки для Серёжи. 

— Что?! – её глаза округлились.  

— Вот так. Вы – гостья в нашем доме. И я буду рада видеть вас в гостиной. Но кухня – моё пространство.  

Она замерла, держа пакет в вытянутой руке. Потом забормотала:  

— Неблагодарная… Я тебе жизнь облегчаю, а ты…  

— Моя жизнь станет легче, когда вы перестанете её «облегчать», – перебила я, взяв гречку. – Сергей уже взрослый. И я – его жена.  

Она ушла. Муж, услышав историю, лишь вздохнул: «Мать – она такая. Переживёт».  

С тех пор правила просты: если она приходит – я накрываю чай в гостиной. Если хочет что-то передать – оставляет на столе в прихожей. Никаких внезапных проверок холодильника, никаких комментариев по поводу ужина. Теперь я снова чувствую себя хозяйкой в своём доме.