– Отдавай свою зарплату, – сказал муж, – теперь вести бюджет буду я

Я смотрела на мужа, пытаясь понять, не ослышалась ли.  

— Ты серьезно? — спросила я, отодвигая тарелку.  

Андрей кивнул, уткнувшись в телефон. Экран подсвечивал его лицо синевой, оно стало каким-то чужим, резким.  

— Решил взять бюджет под контроль. Ты же знаешь, как в прошлом месяце прогорели с кредитом. Переводишь мне всю зарплату, я буду распределять.  

Голос его звучал ровно, как на совещаниях. Но это был не офис, а наш кухонный стол, где мы десять лет делились планами, смеялись над сериалами и копили на ремонт.  

— Мы разве обсуждали это? — я не отводила глаз от его лица.  

Он, наконец, оторвался от экрана:  

— Не вижу проблемы. Ты же сама говорила, что устала от планирования.  

Да, говорила. После того, как третью ночь подряд сводила цифры, а он ворчал, что я слишком много трачу на «ерунду» вроде курсов сына или своих витаминов. Но это не значило, что я готова отдать всё.  

— Моя зарплата — половина нашего дохода, — медленно проговорила я, будто объясняя ребенку. — Ты хочешь, чтобы я просто... выключила мозг?  

— Я хочу порядка! Ты покупаешь кучу ненужного, а потом мы сидим без денег!  

Мне вдруг стало смешно. Горько, едко. Потому что «ненужное» — это новые кроссовки Дане, когда старые жали, или мои таблетки, которые он называл «блажью». Потому что его «порядок» всегда означал «как я сказал».  

— Хорошо, — я наклонилась ближе. — Давай начистоту. Ты не доверяешь мне.  

Он замер.  

— Это не...  

— Нет, Андрей, — я перебила, вставая. — Если бы речь шла о совместном планировании, ты предложил бы общий счет. Но ты требуешь, чтобы я отдала тебе всё. Как школьница, которая должна выпрашивать деньги у родителей.  

Он покраснел, но голос зазвучал жестче:  

— Прекрати истерику! Я пытаюсь спасти наш бюджет!  

— Спасти от чего? От меня? — я засмеялась. — Напомни, кто оплатил половину ипотеки в прошлом году, когда твою премию урезали? Кто нашел партнеров для твоего бизнеса?  

Он молчал. Я подошла к окну, глядя на огни города, которые вдруг поплыли перед глазами.  

— Ты хочешь контролировать не бюджет, а меня. Потому что тебе страшно. Страшно, что я могу уйти, если у меня будут свои деньги. Или что я стану сильнее тебя.  

Он хрипло пробормотал:  

— Это чушь.  

— Нет, — я обернулась. — Это правда. И знаешь что? Я не отдам свою зарплату. Ни копейки.  

Он вскочил.  

— Тогда живи, как хочешь! Плати за себя сама!  

— С удовольствием, — кивнула я с облегчением. — Но тогда и твою половину коммуналки, продуктов и Даниных кружков ты вносишь отдельно. И да — мой «бзик» с витаминами тоже мой.  

Он замер, будто только сейчас понял, что моя «ерунда» — это 50% нашего холодильника, его любимые сыры и кофе, которые я выбираю. Что без моих «ненужных» курсов сын до сих пор путался бы в таблице умножения.  

— Ты... эгоистка, — выдавил он, но в голосе уже не было прежней уверенности.  

— Нет, — я подошла ближе, глядя ему в глаза. — Я партнер. Или ты забыл, что мы оба подписывали брачный контракт?  

Он отвел взгляд первым.  

Мы спали в разных комнатах. Утром он ушел, хлопнув дверью. А я занималась делами, спрашивая себя: не перегнула ли? Может, стоило уступить ради мира...  

Но вечером он вернулся с пирожными из кондитерской, в которую я люблю заходить после работы. Поставил на стол, не глядя:  

— Можешь не есть, если боишься, что я тебя отравлю.  

Я засмеялась сквозь слезы. Он сел напротив, крутя вилку в руках.  

— Может, заведем общий счет? — сказал наконец. — Куда будем переводить часть зарплат. На общие расходы.  

— А остальное?  

— Остальное... — он вздохнул. — Твоё. И моё.  

Я отломила кусочек пирожного. Вишневый сок окрасил пальцы.  

— Договорились.  

Он не извинился. И я тоже. Но когда через неделю он спросил, не хочу ли я помочь ему с таблицей расходов, я кивнула. Потому что партнерство — это не когда один командует, а когда двое, споря и ссорясь, ищут путь вместе.