Моя мама манипулировала мной, пока я ее не раскусила

— Знаешь, ты ведь была права, — сказал муж, когда я вернулась домой поздним вечером после очередного визита к маме. — Надо было еще осенью поставить границы, а теперь она просто изводит тебя.  

Я тяжело вздохнула, опуская сумки на кухонный стол.  

— Ты думаешь, мне это легко? Мама же… Она одна осталась, ей сложно.  

— Но тебе-то сейчас не легче! — возразил муж, подойдя ближе. — Ты сама на износ работаешь. Второй ребенок скоро, тебе нужно себя беречь.  

Мне тридцать два, у нас уже есть сын, а второго малыша я должна родить в июне. С мужем мы живем в браке десять лет, давно обустроились в своей квартире. Родители у него есть оба — и мама, и папа. А у меня только мама, и вот с ней теперь полный разлад. 

Раньше все было проще. Мама работала и занималась любимым делом. Да, помочь с внуком она не могла из-за занятости, но это было нормально. На помощь нам приходила свекровь: она давно на пенсии, и с радостью возилась с ребенком.  

Все поменялось, когда началась пандемия. Маму заперли дома, а она к такому не привыкла. Слишком мнительная, она накрутила себя, сидела в страхе перед каждым чихом.  

— Ты же понимаешь, мне некогда тут сидеть, — объясняла я ей, притащив тяжелые пакеты с продуктами и обрабатывая руки на пороге. — Давай попробуем доставку? Это проще и безопаснее, чем я каждый день мотаюсь к тебе через весь город.  

Мама поначалу отказывалась, но через пару месяцев согласилась. Правда, пока мы переживали ограничения, ее уговорили уйти на пенсию. Сначала она паниковала: мол, что теперь делать, как жить? Но потом нашла пару увлечений и даже, казалось, начала наслаждаться свободным временем.  

А осенью все перевернулось снова. Мама упала и сломала ногу. Перелом оказался сложным. Врачи предупредили: восстановление займет время.  

— Езжай ко мне, так всем будет проще, — предложила я ей, когда узнала о диагнозе.  

— Нет, дома мне лучше, — отрезала мама.  

Так я стала разрываться между своей семьей и мамой. Каждый день моталась к ней, иногда срывалась среди ночи, если вдруг ей становилось плохо или она паниковала.  

— Мам, ну ты ведь можешь немного потерпеть до утра? — умоляла я, когда она в очередной раз позвонила в три часа ночи.  

— Тебе жалко? — обиженно отвечала она.  

Я снова ехала, уговаривая себя, что ей тяжело, что она не специально. Хотя внутри уже все кипело.  

— Тебе нужно поставить точку, — сказал муж однажды, когда я вернулась в слезах. — Мама просто привыкла, что ты всегда рядом, и пользуется этим.  

Я знала, что он прав. Сил и желания продолжать беготню уже не осталось. Мама злоупотребляла своим положением, и я поняла, что дальше так нельзя.  

— Ты опять туда? — нахмурился муж, увидев, как я собираю сумку. — Ну зачем? Опять всю ночь потом страдать будешь, а толку?  

— Как зачем? — вздохнула я, натягивая пальто. — Мама одна, ей помощь нужна.  

— Помощь? Еда у нее есть, телефон работает. Если что-то срочное, она может позвонить. А каждый день мотаться, чтобы ее скуку разбавлять или полы драить — это уже слишком, — не унимался он.  

Я знала, что он прав, но спорить не хотелось. Мне казалось, что он слишком суров к моей маме.  

В декабре маме сняли гипс. Врачи велели потихоньку начинать ходить, но аккуратно. Мама наотрез отказывалась делать это без моего контроля.  

— Приедешь — буду ходить. Не приедешь — лежать буду! — капризно заявляла она. 

— Мам, так нельзя! Ты же сама себе хуже делаешь, — уговаривала я, но понимала, что тут дело не в страхе, а в давлении. Ей просто удобно держать меня «на крючке».  

Убедилась я в этом, когда однажды отказалась приехать. Мы тогда сильно поругались, но через пару часов меня загрызла совесть, и я все-таки поехала. А дома мамы не оказалось.  

— Где она?! — в панике подумала я, пока не увидела ее с подружкой, бодро шагающей по улице. Мама замедлилась, едва заметив меня.  

— Это что такое? — я не сдержала возмущения.  

— А что такого? Я недалеко… — начала оправдываться она.  

После этого я перестала бросаться по первому требованию, но все же продолжала помогать. Например, снять занавески или вымыть полы под кроватью мама сама не могла. 

Но сейчас все изменилось. Беременность давала о себе знать. Поясница болела, ноги отекали. Даже дома убираться я теперь растягивала на три дня, чтобы не надорваться. Какая уж тут помощь у мамы.  

— Мам, я больше не могу каждый раз приезжать. Давай я найму уборщицу? Все уберут, тебе и мне будет легче, — предложила я.  

— Уборщицу?! Не хочу, чтобы чужие люди по дому ходили и везде совали нос! Сама приезжай! — взорвалась мама.  

Я устала объяснять. Теперь муж меня поддерживал:  

— Хватит. Ты сделала достаточно. Здоровье твоё и ребёнка важнее.  

Мама, как всегда, не сдавалась:  

— Не хочешь помогать? Хорошо! Я сама всё сделаю. Но если покалечусь, это на твоей совести!  

Эти слова поселили у меня тяжесть на душе.  

— Почему она так? — взволнованно спросила я мужа. — Разве можно такими словами шантажировать?  

Он обнял меня и сказал:  

— Она манипулирует тобой. Ты же знаешь, что в этом случае ей просто выгодно тебя винить. Ты не обязана всё тащить на себе.  

Я пыталась принять его слова. Знала, что он прав, но тревога всё равно не отпускала.