Золовке не понравилось, что мы устроили детский праздник на дне рождения сына

Солнечные зайчики прыгали по стенам, цепляясь за воздушные шары и гирлянды из бумажных самолетиков. Я поправила бант на стуле, поставила торт в форме дракона и вздохнула: идеально. Сегодня Саше исполнялось пять, и я сгорала от желания сделать этот день волшебным. В квартиру уже ломились десять сорванцов в костюмах пиратов и принцесс, а муж Никита, напялив клоунский нос, раздавал мечи из фольги. Все шло по плану. Пока не пришла она.

Золовка Марина появилась на пороге в строгом костюме цвета асфальта, будто направлялась не на детский праздник, а на совещание. Ее взгляд скользнул по комнате. Лицо сморщилось, будто наткнулось на что-то кислое.

— Ты серьезно? — Она ткнула каблуком в пластиковый меч, валявшийся у ее ног. — Я думала, будет семейный ужин, а не цирк.

Никита замер с подносом кексов в руках. Я чувствовала, как тепло праздника начинает ускользать из комнаты, словно воздух из шарика. Но улыбнулась, будто не расслышала:

— Марин, рада тебе! Саша ждет тетю.

Она проигнорировала мою попытку, уселась на край дивана, словно боялась запачкаться. Дети носились вокруг, визжа от восторга, а она морщилась больше, чем кричали они. Когда Саша, задыхаясь от смеха, уронил стакан с соком на бежевый ковер, Марина вскинула бровь:

— Никакого воспитания. Ты вообще детей контролируешь?

Тон ее был высокомерный. Я не стала это терпеть.

— Марина, — сказала я спокойно, — это его день. Он имеет право на шум, беспорядок и весь этот «цирк». Если тебе не нравится — дверь там.

Она замерла, будто я швырнула в нее торт. Никита положил руку мне на плечо — теплое, твердое «я с тобой».

— Ты... ты меня выгоняешь? — Марина встала, лицо побелело от злости. — Я семья! Имею право высказаться, когда вижу безобразие!

— Семья не ранит, — Никита шагнул вперед, его клоунский нос вдруг стал выглядеть глупо и мужественно одновременно. — Ты сегодня не права, сестра. Мы празднуем так, как хотим. Либо присоединяйся, либо... — он кивнул в сторону прихожей.

Ее глаза заблестели обиженно. На секунду мне стало жаль ее — одинокую, вечно правильную, так и не научившуюся смеяться громко. Но жалость перевесил голос Саши:

— Мама, а тетя Марина останется на торт? Я ей кусочек с глазом дракона обещал...

Марина посмотрела на племянника — его щеки в шоколаде, глаза сияющие. Вздохнула, расстегнула жакет.

— Ладно. Но только если этот... клоун, — она кивнула на Никиту, — даст мне нормальную вилку. А то есть пластиковой — ниже моего достоинства.

Мы рассмеялись. Неловкость растаяла. Когда Марина, к удивлению, выиграла в «музыкальные стулья», а потом учила детей делать «приличные» бумажные самолеты (которые все равно врезались в люстру), я подумала, что иногда надо дать шанс даже колючему сердцу смягчиться.

Праздник закончился ближе к вечеру. Уходя, Марина пробормотала:

— Твой дракон... он, в общем, съедобный оказался.

Это было почти «извини». Почти «спасибо». Но для первого шага — сойдет.