Военное детство навсегда сохранилось в моей памяти

Мне исполнилось всего два года, когда началась война. Старшему брату в то время было три с половиной. Отца сразу забрали в армию. Он попал служить в Заполярье – на полуостров Рыбачий. Позднее участвовал в освобождении Северной Норвегии. Был ранен, контужен, но домой вернулся живым. 
Мама с началом войны перешла работать санитаркой в военный госпиталь на улице Чернышевского 12, сутками попадала на работе. 
Мы с братом оставались на попечении двух стареньких бабушек. Одна из них в 1942 году умерла от голода. Как мы тогда выжили – не знаю. Впрочем, в те годы так жили тысячи и тысячи граждан нашей страны. 

Бабушка Лиза, мама отца, рассказывала, что нажует нам, бывало, хлебушка, завернет в тряпицу и, как соску – в рот. Тут тебе и молоко, и мясо…
Иногда она возила меня на санках в аптеку на Советском проспекте. Братишка шагал рядом. Здесь нам давали по большой ложке противного рыбьего жира.
Но в аптеку еще нужно было попасть. Наше общежитие стояло на другом берегу реки, а никакой переправы не существовало. Рядом с аптекой находился старый сухурповский продовольственный магазинчик (сейчас на этом месте магазин «Петровский»), где наша бабушка отоваривала хлебные карточки. Очередь за хлебом занимали с 5 часов утра. Уйти было нельзя: можно потерять очередь, так как пересчитывали по несколько раз. Вот и мерзли, топтались на месте такие бедолаги, как мы. Очередь от магазина тянулась до теперешней улицы Первомайской. Я до сей поры помню эту картинку: темнота, жуткий холод, молчаливая очередь из одетых во всевозможные лохмотья людей вдоль темных ларьков и домишек. Страшно! Всего боялись. Хорошо, что бабушка у нас была смелая и решительная. Да и мать тоже.

Выживали, кто как мог. Употребляли в пищу крапиву, лебеду, головки клевера, а мерзлая, наполовину гнилая картошка считалась лакомством: из нее бабушка пекла чудные олашки. 

Как большую удачу вспоминаю случай: возчик на лошаденке вез соевый колоб (жмых шел на корм скоту), и с телеги упало прямо в грязь три или четыре плитки этого колоба. Мы, мальчишки, как саранча налетели! Мне достался большой кусок. Побежал на реку отмывать, но так и съел, не отмыв как следует. Потом, правда, сильно болел живот. 

Горожане жили голодно. Иногда бабушке удавалось раздобыть турнепс – кормовую свеклу для скота, вот тогда у нас был настоящий праздник!
Так как мы жили у реки, выручала рыбалка. Хотя какие рыболовы из нас, пацанов? Толстой проволокой глушили мальков, изредка попадалась плотва, щуренок, маленькие окуньки. Большой удачей считалось подколоть вилкой налима. Весь улов сдавали бабушке и она готовила из него какое – нибудь варево.
Мы, мальчишки, искали на реке красивые камушки, цветные стекляшки, доставали из воды ракушки. Это были наши игрушки. Других мы не знали. Их просто не было. 

Учеба в школе давалась мне нелегко. Сказывалось голодное военное детство, да и родители были нешибко грамотными. Отец окончил всего 2 класса. Мама, по ее словам, была в школе всего восемь дней - не в чем было ходить, не было обуви.

В школьных классах было холодно, в чернильницах замерзали чернила. А вот тяга к знаниям у нас, детей войны, была огромная. Я с благодарностью вспоминаю свою первую учительницу в начальных классах Галину Воробьеву. Она после уроков, несмотря на страшную усталость, занималась со мной индивидуально (были проблемы с математикой) и буквально перетащила во второй класс. 

Мы с братом начали работать рано. В семье не хватало денег. У родителей появился третий ребенок – девочка. Я работал на вологодской мебельной фабрике (фирма «Прогресс») по восемь часов в день, хотя мне не было еще и 16 лет. Но так работали многие. Одновременно с работой я три года учился в школе рабочей молодежи, позднее заочно закончил вуз. Работал в районах области и в учреждения города Вологды. 

Трудное военное детство когда – то сблизило нас, сроднило. И когда судьба позднее сводила вместе, то встречались как родные, близкие друзья, погружаясь в бесконечные воспоминания. 

Корыхалов Борис Алексеевич